Рациональность. Что это, почему нам ее не хватает и чем она важна

Вот в чем сила разума: он способен рассуждать о себе самом. Если что-то кажется нам безумным, мы умеем искать в этом безумии последовательность. Если есть риск, что будущее «я» поступит нерационально, настоящее «я» может его перехитрить. Если рациональное рассуждение сползает в софистику или приводит к ошибке, еще более рациональное рассуждение сумеет это обнаружить. А если вы со мною не согласны — если считаете, что в мою аргументацию вкралась ошибка, — именно разум дает вам возможность не соглашаться.

Глава 3. Логика и критическое мышление

Рядового читателя этого современного типа можно узнать в разговоре по той сердечности, с какой он поддакивает невнятным, расплывчатым утверждениям. Cкажешь, что черное — это черное, и он покачает головой и вряд ли с тобой согласится; скажешь, что черное — на самом деле не такое уж и черное, и он ответит: «Так и есть». Он не колеблясь… поднимется с места в общем собрании и уверенно заявит, что иногда, при строго определенных условиях, радиусы одного и того же круга имеют тенденцию к равенству, но, с другой стороны, он хотел бы отметить, что, вероятно, наука геометрия заходит в этом вопросе чересчур далеко.

Джордж Элиот[112]

В предыдущей главе мы задавались вопросом, почему люди, на первый взгляд, руководствуются тем, что мистер Спок называл «глупыми эмоциями». В этой мы обратим внимание на их раздражающую «нелогичность». Глава посвящена логике — не в расплывчатом смысле рациональности как таковой, но в формальном смысле выведения истинных утверждений (заключений) из других истинных утверждений (посылок). Например, из утверждений «Все женщины смертны» и «Ксантиппа — женщина», мы можем сделать вывод, что «Ксантиппа — смертная».

Дедуктивная логика — мощный инструмент, хотя ее возможности ограничены выведением заключений, которые уже содержатся в посылках (в отличие от индуктивной логики, темы главы 5, которой мы руководствуемся при переходе от частных фактов к общему знанию). Есть немало положений, с которыми никто не станет спорить (все женщины смертны, восемь в квадрате — это 64, камни падают вниз, а не вверх, убивать дурно), и поэтому перейти от них к новым, не настолько очевидным тезисам — задача, которую каждый из нас может лишь приветствовать. Такой инструмент позволяет нам открывать новые истины о мире, не вставая с уютных кресел, и разрешать споры по множеству вопросов, сталкивающих людей меж собой. Философ Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646–1716) воображал, что логика способна сделать реальностью эпистемологическую утопию:

Единственный способ усовершенствовать рассуждения — сделать их такими же конкретными, как рассуждения математиков, чтобы мы могли заметить ошибку с первого взгляда. И тогда, если возникнет спор, мы могли бы просто сказать: давайте, не мудрствуя лукаво, посчитаем и увидим, кто прав[113].

Я думаю, вы заметили, что и три столетия спустя мы так и не научились разрешать споры словами «давайте посчитаем». В этой главе я объясню почему. Для начала, логика бывает не по зубам даже специалистам: велика опасность допустить «формальную ошибку», неверно применив правила. Кроме того, люди часто даже не пытаются играть по правилам и совершают «неформальные ошибки». Стремление выявлять такие ошибки и убеждать людей признавать их называется критическим мышлением. Наконец, самая главная причина, по которой мы не всегда можем «не мудрствуя лукаво посчитать», состоит в том, что логика, как и прочие нормативные модели рациональности, представляет собой инструмент, пригодный для достижения определенных целей при использовании определенных типов знания, а в других случаях она бессильна.

Формальная логика и формальные ошибки