Раубриттер

- Премного благодарен, - пробормотал он в микрофон, - Но…

- Не изображайте из себя воителя, черт бы вас побрал! - рявкнул откуда-то приор Герард, - Не с вашими пушчонками! Если хотите быть полезным, просто маневрируйте и отвлекайте их внимание!

- Не поздно ли вами овладел приступ благоразумия, приор? - рыкнул в ответ Гримберт, не сдержавшись, - Вы сами превратили Грауштейн в крысиную ловушку! Вы погубили своих братьев!

Он ожидал, что прелат даст волю клокочущему внутри гневу, но Герард сумел удержать контроль над чувствами.

- Я сам буду держать ответ за свои ошибки. Видит Господь, я совершил их слишком много. Единственное, что мы можем сделать сейчас — не натворить новых. И, хотим мы того или нет, для этого нам придется работать сообща.

Гримберт хотел было огрызнуться, но не успел - со всех сторон его уже обступили пьяно шатающиеся лазариты. И пусть фокус их орудий плясал самым непредсказуемым образом, от количества потенциальной кинетической энергии, которая в любой миг могла обрушиться на «Судью», у Гримберта заныли скулы. Это будет самый безумный, самый непредсказуемый и самый странный бой…

Не останавливаться. Во что бы то ни стало — не останавливаться. Оказавшись в центре шторма, корабль обязан маневрировать, иначе его развернет боком к волне, опрокинет и сомнет. То, что окружало его со всех сторон, тоже было штормом — клокочущей в дикой ярости стихией, лишенной разума или чувств. Слепой неодолимой силой, столкновение в лоб с которой означает смерть. Если он хочет уцелеть, ему придется подстраиваться под нее. Определять вектора силы и скользить вдоль них, как в танце, поджидая удобный момент.

И шторм начался. Безумный, страшный, грохочущий, вроде тех, что часто сотрясают своей яростью летнее небо Турина. Здесь не было волн, но в гуле бронированной стали Гримберту мерещилась бездонная океанская сила.

С этого момента «Судья» больше не останавливался. Его алгоритмы могли вести его в автоматическом режиме по заранее заданному курсу, но Гримберт не мог рассчитывать на автопилот. Сейчас, когда мельчайшая ошибка стоила жизни им обоим, он мог доверять только ручному управлению.

Шаг. Поворот на семнадцать градусов. Ускорение. Резкая остановка. Разворот влево на сорок градусов. Три резких шага. Разворот.

Он ощущал себя одиноким путником, зажатым между огромных гор, только эти горы не оставались на месте, они сами двигались непредсказуемым курсом, сшибаясь друг с другом и изрыгая шквал огня. Грохота он уже не слышал — повинуясь приказу хозяина «Серый Судья» отключил его от всех звуков окружающего мира, иначе оглушающий грохот канонады давно сжег его слуховые нервы. Если в обычном бою разрывы снарядов помогали ориентироваться в происходящем, здесь от них не было никакого проку.

Разворот на семнадцать градусов. Резкое ускорение. Обманный шаг. Смена курса.

Почти сразу он превратился в мишень. Может, лазариты и сделались безумными животными, но даже животным свойственны инстинкты, безошибочные в своей биологической лаконичности. И эти инстинкты, уцелевшие в той резне, что учинил в их мозгах «Керржес», подсказывали им чужака. Чужака, которого надо было разорвать в первую очередь, прежде чем вцепиться друг другу в глотки.

Разворот. Шаг. Ускорение. Разворот.

Будь «Серый Судья» тяжелее квинталов на пятьдесят и отличайся он большим ростом, у него не было бы ни единого шанса пройти сквозь этот кипящий огненный вал. Большие машины вроде «Вопящего Ангела» не созданы для маневренного боя. Предназначенные для того, чтобы прогрызать сложную многоэшелонированную систему вражеской обороны и нести исполинские орудия, способные сминать крепостные стены, они обладают слишком большими габаритами и импульсом инерции, который практически невозможно мгновенно погасить. Но «Серый Судья» был лишен этих недостатков. И пусть он не обладал выдающейся скоростью, его маневренность позволяла ему обходить противников до того, как они успевали стабилизировать свои орудия.

Двадцать градусов влево. Разво…

В голове полыхнул черным пламенем беззвучный разрыв, погрузив на миг весь окружающий мир в булькающую ледяную темноту. Это было похоже на мгновенное погружение в ледяную океанскую воду, из которой он почти тотчас вынырнул, задыхающийся и дрожащий. Внутренности «Серого Судьи» задребезжали, а может, это дребезжали его собственные зубы.

Близкое накрытие, каркнул внутренний голос. Возможно, контузия. Гримберт зарычал, пытаясь сохранить равновесие. Не останавливаться — во что бы то ни стало, не останавливаться. Судя по всему, на броне шлема лопнул фугасный снаряд, но ходовая часть функционирует, управление в норме…

От второго выстрела он ушел чудом. Хотел сделать правый поворот, но в последний миг передумал — и сделал левый на три четверти. Это спасло ему жизнь, потому что снаряд, тяжело ухнувший на том месте, где он предполагал находиться, был не фугасным, а комбинированным бронебойным. Почему медлят мортиры приора? Почему…