Раубриттер (I. - Prudentia)

- Мы знаем ее, потому что мы – истые дети Туринской марки, Магнебод, - заметил он рассеянно, наблюдая за тем, как магнус-принцепсы криками и тычками строят пехотные шеренги, - Мы франки, как и наши славные предки, но в наших жилах течет горячая, как вино, кровь востока, а не холодная жижа Аахена. Лаубер другой. Пусть он получил от короны титул графа Женевы, ему никогда не стать здесь своим. Поэтому ему никогда не понять этой поговорки. Ты зря думаешь, что штурм юго-восточных ворот станет для него легкой прогулкой.

Уверенность, с которой он это произнес, произвела на Магнебода определенное впечатление.

- Отчего ты так считаешь? – осторожно осведомился он, - Юго-восточные ворота ослаблены, лишены орудий и почти не защищены, ему достаточно будет хорошо нажать плечом и…

- Или же юго-восточные ворота примут его и пережуют, как волчья пасть, - невыразительно произнес Гримберт, - Превратив его воинство в кровавые сгустки на камне.

- Но они…

Гримберт криво усмехнулся.

- Ослаблены? Ничего подобного. Они крепки, как никогда прежде. Электрические приводы в полном порядке, броня наивысшего качества, а каждый фут перед ними превосходно пристрелян. Кроме того, за последний год лангобарды вдвое увеличили количество прикрывающих юго-восточные ворота орудий. Это врата самого ада, Магнебод. И я рад, что граф Женевский собирается нырнуть в них самолично. Это его выбор.

- Мессир… - Гунтерих склонил голову в почтительном поклоне, - Ваш доспех уже готов.

Гримберт одобрительно кивнул. Может, его кутильер был излишне простодушен в некоторых вопросах, что объяснялось его юностью, однако к своим обязанностям старшего оруженосца относился крайне серьезно. Слуги уже отцепляли от «Золотого Тура» кабели и шланги, отчего казалось, будто бронированный гигант постепенно высвобождается из опутывающих его сетей.

Гримберт улыбнулся ему, как улыбаются старому знакомому. Пусть бродячие миннезингеры горланят свои песни, славя нерушимые узы дружбы, пусть придворные поэты воспевают священность вассальной клятвы и рыцарские добродетели, сам он привык доверять лишь тому, что не может, не в силах предать – крепкой бронированной стали. Здесь этой стали было на тысячу с лишних квинталов – почти шестьдесят метрических тонн на языке Святого Престола.

«Золотой Тур» даже в неподвижности затмевал всех прочих рыцарей Турина, как величественный собор затмевает собой обычные дома. Он был человекоподобен, но лишь условно, в той степени, в которой это служило его боевой эффективности. Пропорции и черты его членов отличались от человеческих, иногда столь сильно, что это делало его похожим скорее на гигантское ракообразное, чем что-то, сотворенное Господом по собственному образу и подобию.

Боевая часть, прикрытая плитами лобовой брони, напоминала скорее выступающий тупой нос корабля, чем человеческий торс, и была не в пример массивнее. Венчала ее бронированная кабина, чертами схожая со шлемом-морионом, распахнутая и ждущая лишь, когда единственный полноправный хозяин «Золотого Тура» займет полагающееся место в пилотском кресле. Тяжелые лапы с поршнями, прикрытые юбкой из полос стали и кольчужными сетками, были готовы оторвать всю эту тяжесть от земли. Гнущиеся в обратную сторону, они напоминали лапы кузнечика, но способны были крушить вражеские шеренги подобно гигантским паровым молотам.

Впрочем, Гримберт сомневался, что «Туру» придется этой ночью вступить в рукопашную. Из-под огромных литых наплечников-капониров торчали вверх стволы расчехленных артиллерийских орудий. Может, калибром они и уступали огромным мортирам «Вопящего Ангела» лазаритов, но Гримберт наизусть знал их баллистические характеристики, как знал и то, что эти пятидюймовки способны проломить лобовую броню рыцаря с расстояния в три с половиной лиги. Из выступов в броне торчали короткие отростки вспомогательных орудий – далеко не таких разрушительных, но способных размолотить любое препятствие гибельным автоматическим огнем. Там, где их не хватит, сгодятся лайтеры, чьи излучающие контуры выдавались из брони, точно антенны причудливых очертаний. Бортовой реактор «Тура» был способен направить в них достаточно энергии, чтоб пучок сверхвысокой энергии сплавил воедино сталь, камень и человеческую плоть.

Гримберт на несколько секунд замер перед «Золотым Туром», будто впитывая его воплощенную в металле мощь. Это было его небольшим ритуалом перед нейро-коммутацией, ритуалом, разогревавшим его кровь сильнее коктейля из ацетилхолина, мефедрона и аквавита, которую ему обычно перед боем подавал Гунтерих.

- Что за чертовщина тут происходит, Гримберт?

Магнебод восседал в кабине «Багряного Скитальца», но бронированный люк все еще был распахнут, оттого Гримберт видел напряженное лицо своего старшего рыцаря.

- Лаубер, без сомнения, хитер. Его беда лишь в том, что он полагает себя хитрее всех прочих - и я позволил ему так считать целых тринадцать лет. Но сегодня его хитрость его и погубит.

Магнебод издал нечленораздельный возглас и Гримберту не нужны были чуткие уши «Тура», чтоб разобрать в нем злость и недоумение.