Раубриттер (I. - Prudentia)

Гримберт скрипнул зубами, наблюдая за тем, как снаряд, который должен был угодить в грудь лангобардскому рыцарю, раскрошил угол здания, обрушив на улицу водопад из осколков черепицы и каменной пыли.

Ошибка. Он терпеть не мог ошибки, безжалостно уничтожая их еще тогда, когда они находились в спектре вероятного, до того, как они были в силах повлиять на исполнение запланированного. Однако время от времени они все-таки случались – словно насмешка Господа над всеми мыслимыми ухищрениями.

Лангобардский рыцарь лишь пошатнулся от взрывной волны. Тяжелая, уродливая машина, созданная словно в насмешку над имперскими доспехами – сплошная клепанная сталь и небрежные сварные швы. Но на удивление проворная, если смогла избежать попадания главным калибром «Тура».

Будь лангобард поумнее, он вернулся бы под защиту зданий – глиняные и кирпичные инсулы Арбории были скверным укрытием от крупнокалиберных снарядов, но обещали хоть какую-то защиту. Однако тот думал иначе. Взревев сервоприводами, лангобардский рыцарь устремился навстречу «Туру» по сужающейся спирали, хищно поводя стволами своих разномастных бомбард.

Варвары, брезгливо подумал Гримберт. Не имеют ни малейшего представления о тактическом планировании, однако компенсируют все своим животным напором и наглостью. Черт возьми, иногда у них это тоже получается. По крайней мере, на близкой дистанции болванка из подобного орудия могла причинить «Туру» ощутимый урон. Именно поэтому он не собирался подпускать ублюдка близко к себе.

«Золотой Тур» без лишнего приказа поднял из боеукладки бронебойный снаряд и отправил его в патронник. Но Гримберт не отказал себе в удовольствии лично нажать на спуск. Его ощутимо тряхнуло в коконе амортизирующих нитей – несмотря на глушители отдачи и противооткатные буферы выдох главного калибра был столь силен, что заставлял содрогаться весь доспех.

Лангобардская машина, несущаяся на него со скрежетом изношенных частей, замерла посреди улицы, словно врезавшись на полном ходу в препятствие. Веером брызнули размозженные и проломленные бронеплиты, за ними на землю посыпались ворохи быстро гаснущих искр. Бронированная стальная кираса лопнула по сварным швам, обнажая истекающие смазкой и охлаждающей жидкостью потроха трубопроводов и поршней.

Лангобардский рыцарь рухнул боком на какую-то лачугу, раздавив ее собственным весом. Его орудийные системы оказались на удивление живучими – Гримберт видел, как бессмысленно дергаются стволы уцелевших орудий, пытаясь разглядеть «Тура» в густом тумане из дыма и глиняной крошки. Очень по-варварски. Очень глупо.

Чтобы не тратить бронебойный снаряд, Гримберт полоснул по поверженному врагу тяжелым лайтингом. Луч сверхвысокой энергии вспыхнул так ярко, что весь окружающий мир на две десятых доли секунды погрузился во тьму, это предохранители «Тура» пытались защитить нервную систему Гримберта от излишне интенсивного светового излучения. Но зрелище все равно было прекрасным. Ослепительно-яркое копье, состоящее из гудящего света, ударило лангобарда в торс и раскроило поперек, выворачивая броневые плиты в водопаде рассыпающихся искр и брызг раскаленного металла.

Спрятанная под толстыми плитами шлема бронекапсула уцелела, но лангобардский рыцарь оказался слишком глуп, чтобы воспользоваться своей удачей. Не сообразил, что куда безопаснее оставаться внутри своей мертвой машины. Залитый кровью, полуослепший и шатающийся, он вывалился наружу, то ли пытаясь спастись бегством, то ли всерьез полагая, что в силах причинить кому-то ущерб. Кто-то из сквайров небрежно проломил ему голову шестопером.

Это позабавило Гримберта, но улыбка почти сразу сошла с его лица, когда он заставил себя вновь погрузиться в бой, анализируя бесчисленные рапорты «Золотого Тура» и пытаясь составить из них, как из лоскутов, цельную картину.

Улицы Арбории уже ничем не напоминали кривые и в то же время аккуратные абрисы, показанные проектором в шатре сенешаля. Они крошились на глазах, точно древние кости, на которые кто-то раз за разом обрушивает чудовищные по силе удары. Лопались кирпичные и глиняные фасады, сползая на мостовую лавинами битого камня. Грохотали ломаемые пополам перекрытия. Автоматические пушки с остервеневшим лаем сметали целые этажи, потроша глиняные хибары, точно рыбу и выметая на улицу сор вперемешку с обрывками человеческих тел. Кое-где, там, где рыцари Туринского знамени не жалели огнеметного топлива, эти хибары уже чадили в дрожащем едком пламени, пожирая сами себя и распространяя вокруг миазмы паленого мяса. Запаха этого Гримберт не ощущал, фильтры «Тура» работали превосходно, однако хорошо представлял в деталях.

Это не походило на рыцарское ристалище. Это им и не было. Затянутые дымом полыхающих пожарищ и туманом цементной пыли улицы превратились в лишенный всякой симметрии лабиринт из изъязвленного камня. В этом лабиринте сложно было разобрать что-то на расстоянии больше полусотни футов, даже совершенные сенсоры доспеха позволяли видеть лишь громоздкие силуэты рыцарей и крохотные суетливые фигурки пехотинцев.