И. И «блоковыми» они у Вас тоже не были?
Р. Нет.
И. А «свидетельницы Иеговы» вам тогда встречались?
Р. Вы знаете, я тогда не знала их, что мне было 18 лет, комсомолка была.
И. В Бога не верили?
Р. Не верила, а теперь верю. Я в Бога стала верить в тюрьме, в Германии. Как это получилось. В камере нас было тридцать человек. По очереди ложились на пол, стояли, сидели. И к нам привезли Розу и Ирму. Я не ушла? Я что-то…
И. Вы находились в камере, не в лагере. Розу привезли в лагерь или в камеру?
Р. В лагерь. Кого же к нам в камеру поселили и мы его по очереди обогревали? Сейчас не вспомню уже.
И. И тогда вы стали верить в Бога.
Р. Да, вот посадили к нам женщину, и она наша, русская. Она сказала, зовите меня тетя Валя или как-то так. Потом утром мы проснулись, а она говорит: «Ну что, дочки, хотите верьте, хотите нет, но я верю в Бога». И вот она начала читать молитвы. А мы, кто хотел, становились на колени. Она рассказала, как молиться, и вот мы там молились. С тех пор я верю в Бога.
И. Вы упоминали, что вас пытали, допрашивая. Это было в тюрьме или в Равенсбрюке?
Р. Это было и в тюрьме, и в Равенсбрюке. Меня из тюрьмы отправили в Равенсбрюк, считая как партизанку. У нас из тюрьмы было много кого, кого к бауэру, кого куда отправляли. Потому что эшелоны с девушками из России и Украины шли полны битком набитые. Привозили в Германию, останавливали поезд, к этому поезду приходили люди, выбирали себе работников. Меня никто не выбрал.
И. Это как происходило?
Р. Из вагонов сказали «Weg!», мы вылезали, становились. Они ходили, эти бауэры, осматривали всех, смотрели силу и выбирали себе работников. Меня никто не выбрал, я была худенькая, маленькая. Отправили меня в концлагерь.
И. Всех, кого не выбрали, опять в эшелон и куда потом?
Р. Потом в тюрьму города Дрездена. Я из Дрездена попала в Равенсбрюк. Нас били, ой. И иголки были, и все.
И. То есть вас продолжали допрашивать?
Р. Да, я шла партизанкой. Я же пошла как бы в разведку и попалась, поэтому я была партизанкой.
И. А когда вы ходили в разведку, вы собирали информацию…
Р. Это на нашей территории было, занятой немцами. Я одевала лапти, платок, телогрейку рваненькую, и мы идем, смотрим, сколько машин, сколько немцев в этой деревне, какое у них оружие. Я всегда говорила, что тетку ищу. Но последний раз не получилось. Он мне не поверил из-за нашего полицая. Меня бы отпустили, а полицай посмотрел на меня и говорит: «Нет, это партизанка».
И. Наш?
Р. Да, наш полицай. Он работал у немцев.
И. И таких много было в вашей деревне?
Р. Много. Я потом узнавала, уже после войны, его повесили наши.
И. Где повесили, в Орле?
Р. В деревне. В Алексеевке, от Орла 60 километров.
И. Когда немцы пришли, вы жили в Орле. Как изменилась жизнь?
Р. Мы пришли утром в училище, а нам объявили – враг у стен Орла, спасайтесь, кто как может. Эвакуации никакой не было. Из города очень много выходило наших военнопленных. Их взяли в плен. Они, перевязанные платками или еще чем-то, в крови все было, шли по полю, чтобы скрыться от немцев. Все вокруг было в трупах. В Орле были госпитали. Почему не эвакуировали наших солдат? Я сейчас думаю, что, наверное, было какое-то предательство. Ну, что наше руководство не знало, что они подходят. Это мы могли не знать. А ведь руководство должно было знать. Почему не эвакуировали госпитали? Они уходили перевязанные, в бинтах, по полю шли наши раненые. Самолет на бреющем полете ту-ту-ту – и все, и их нет. Было кошмарно, все поле было в трупах.
И. И вы ходили в это село, а потом возвращались?
Р. Да. Не в одно село. От Орла возле Змеевки штаб был. Он располагался в деревне, в доме. Мне сказали адрес. Там был Родин Семен Иванович. Я, когда получила задание и пришла в эту деревню, нашла дом и Родина, его расстреляли потом.
И. Он был военный?
Р. Он нет. Он был просто партизан. Я как раз пришла, а он должен был мне сказать где, как, что, а потом передавали дальше, нашему начальству за линию фронта, и бомбили эти немецкие части. Я пришла, встретилась с Родиным, мы поговорили с ним и собрались уже выходить. Вот здесь дом, а через дорогу у них сады были. Нужно было в этот сад перейти, там маленькое расстояние было. Когда мы вышли, а уже навстречу нам немцы.
И. То есть его предали?
Р. Да, сволочь, он работал у немцев полицаем, и потом его повесили. И вот этот Семен Иванович, дядя Сема мы его звали, погиб от рук этого негодяя.
И. То есть вы шли вместе и вас арестовали немцы?
Р. Нет, мы не вместе были. Он вышел первый и пошел через дорогу в сад, там речка, кусты, а за речкой кладбище, там спасались, отсиживались. И вот ему навстречу этот полицай. Я зашла домой назад, а потом там знаете как – дом, а с обратной стороны была пристройка, где они держали скот. И вот мне женщина открыла калиточку, и я перешла к соседке, а та меня спрятала. Если бы не это, то я бы уже не была жива. Они пришли, искали, перерыли все. А Семена Ивановича взяли, и у этих людей, из дома, забрали все, все выносили, тряпки какие-то, все грузили и вывозили.
И. И штаба больше здесь не было?
Р. Не было.
