Равника

Совершив руками магический жест, она сместила своё зрение. Глазами Вечной богини Окетры Лилиана, кажется, заметила Бифштекса собственной персоной, стоящего на палубе воздушного судна — рядом с пегасом. Он практически взлетел на спину крылатого зверя и обнажил Чёрный Клинок.

Вы только поглядите на это. Будь я проклята, если Бифштекс не был рождён для того, чтобы ездить на крылатой лошади.

Лилиана увидела, как он кивнул ангелу; ангел кивнул в ответ. Протрубили горны. С палуб Паргелия II спикировали ангелы. И они были не одни: следом в бой вступили небесные рыцари Бороса и эльфы-эквенавты Селезнии верхом на пегасах, грифонах и орлах. Маги-иззеты в миззиевых летательных сферах ринулись в самую гущу сражения наряду с иззетскими гоблинами на небесных самокатах и иззетскими феями на взрыволётах. Одинокий сверхзвуковой дракончик летел бок о бок с дрейкокрылом, паровым дрейком, сапфировым дрейком, ветряным дрейком и симикским небоплавом, который в иное время попытался бы сожрать всех остальных. Но не сегодня.

Вместе они принялись истреблять жалкие остатки небесного заграждения вечных. Лилиана понимала, что ей следует бросить дополнительные силы на отражение воздушной атаки, но большинство вечных уже были заняты отражением наземной атаки (и почему при мысли об этом у неё по спине побежали мурашки?). Конечно, она могла задействовать Окетру и Бонту; без сомнения, Вечные боги нанесли бы серьёзный ущерб небесному батальону Гидеона. Но она колебалась, оправдывая это тем, что лучший способ победить крылатого змея — отсечь ему голову. Среди мельтешения атакующих летунов она потеряла Бифштекса из виду — но его по-прежнему прекрасно видел Болас.

Его ставший богоподобным глас пронзил её сознание, причинив весьма ощутимую боль. ИСПОЛНЯЙ СВОИ ОБЯЗАННОСТИ, скомандовал он. ИСПОЛЬЗУЙ ОКЕТРУ ПРОТИВ ДЖУРЫ. СЕЙЧАС ЖЕ! ПОКА ОН НЕ ДОБРАЛСЯ СЮДА СО СВОИМ ПРОКЛЯТЫМ МЕЧОМ.

Вновь взглянув на мир мёртвыми глазами Окетры, она уже через пару секунд заметила Гидеона. Лилиана вскинула воображаемый лук, и Окетра сделала то же самое со своим, более чем настоящим. Они одновременно прицелились в Гидеона и вместе выпустили стрелу размером с метательное копьё. Но в самый последний момент, неужели рука Лилианы и впрямь… дрогнула?

Даже она сама не была в этом до конца уверена. Но стрела Окетры не поразила предназначенную ей цель в лице Гидеона. Вместо этого она на всю свою шестифутовую длину ушла в тело его коня. Пронзённый пегас умер без единого звука и, кувыркаясь, полетел вниз; Гидеон, по-прежнему не выпуская Клинок из рук, рухнул вслед за ним и пропал из виду.

Болас был в ярости: КАК ТЫ МОГЛА ПРОМАХНУТЬСЯ?

Лилиана поморщилась: его ярость походила на железный штырь, ввинчивающийся ей в мозг.

Я не промахнулась, мысленно ответила она. Гидеон неуязвим. В него бесполезно стрелять. Но если убить его коня…

Кажется, Болас купился на её оправдания. По крайней мере, он не стал отчитывать её дальше.

Однако Лилиана сомневалась, что она сама купилась на свои оправдания. А ещё она сомневалась, что даже могучий и неуязвимый Гидеон Джура сумеет пережить падение с такой высоты…

Глава LVI Кайя

Томик, подумала Кайя, обращается с мечом, как настоящий придурок. Хуже, он обращается с мечом, как настоящий бюрократ.

Но она не могла не оценить его старания. И то, как Раль разносил на части каждого вечного, подходившего к нему ближе, чем на пять футов.

Здесь и сейчас у неё были друзья, настоящие, верные друзья. Но после Джаны у неё не было никого, о ком она могла бы так заботиться — кого могла бы так любить. Она не скучала по Джане, но ей не хватало этого чувства.

Впрочем, сейчас некогда было думать о Джане или о любви. Некогда было отвлекаться. Сейчас требовалось убивать вечных. Вечных, которые в любой момент могли убить её саму.