Равнина Мусаси

— Но причина не всегда зависит от человека, а следствие не всегда обрушивается на него. Часто бывает и так, что человек становится жертвой следствия, порождённого причиной, не зависящей от его воли. Разве вы не признаёте, что бывают вещи, не зависящие от человека? Это и есть судьба.

— Признаю. Но это не что иное, как силы природы. Я убеждён, что в мире природы всё происходит по закону причины и следствия, и поэтому я не могу давать этой естественной силе таинственные названия вроде судьбы.

— Так, понимаю. Значит, вы полагаете, что в мире нет никаких тайн? Одним словом, для вас смысл жизни прост и ясен как дважды два — четыре. По-вашему, мир не куб, а плоскость. И такая вещь, как вечность, тоже не представляет для вас никакого интереса, не вызывает благоговейного страха и не пробуждает глубоких мыслей. Вы, вероятно, относитесь к числу математиков, которые пытаются объяснить вечность бесконечной величиной.

Он глубоко вздохнул. Он говорил холодно, как будто с насмешкой.

— Но, между прочим, так оно удобнее. Выражаясь моим языком, вы благословлены судьбой, а с вашей точки зрения я — несчастное следствие.

— Извините, мне пора. — Я встал.

Он как будто испугался, что я уйду.

— Вы обиделись? Если я сказал что-нибудь лишнее, простите. Когда страдаешь вот так в одиночку, чего только не передумаешь, какие только глупости в голову не лезут. Потому-то я и болтаю что попало. Но я до сих пор ни с кем так не разговаривал, а вот перед вами почему-то хочется открыть душу. Ну, вот я и начал. Не знаю, может быть, вам покажется смешным, но я чувствую, что это судьба свела нас вместе. Я несчастный человек. Побудьте со мной ещё немного, прошу вас…

— Я, право, не знаю, о чём нам с вами разговаривать…

— А вы и не говорите! Просто побудьте здесь, хотя бы немного… О! И что это я всё пустое несу? Пьян, наверное. Судьба, судьба. Хорошо, если вам нечего мне рассказать, то буду говорить я, а вы только слушайте, внимательно слушайте, я расскажу вам о моей несчастной судьбе!

Этот страдальческий крик тронул бы всякого. Я остался на месте.

— Я готов вас выслушать до конца, если никто не помешает нам.

— Хорошо! Но не забывайте, я тот, кого преследует судьба. Если вы предпочитаете называть это законом причины и следствия, как вам будет угодно. Но всё-таки причина и следствие не всегда зависят от воли людей, и если бы вы знали, в какие трагические обстоятельства попал один молодой человек, вы бы не удивлялись, что он уверовал в таинственный рок. Возьмём такой случай. По улице, ничего не подозревая, идёт человек, и вдруг откуда ни возьмись прямо ему на голову падает камень. Он умирает. Оставшиеся после него жена и дети голодают, в семье начинаются всякие неполадки, ссоры, дело доходит чуть ли не до кровопролития. Вы верите в такой трагический случай?

— Я не слыхал чего-либо подобного, но думаю, что это вполне вероятно.

— Значит, вы признаёте, что человек может погибнуть по не зависящей от него причине, как, например, в этом случае. Вот так же и в моей жизни. Трудно даже поверить, какую злую шутку сыграла со мной судьба. Да, я говорю — судьба, потому что не могу назвать этого иначе, — он тяжело вздохнул. — Однако вам ещё не надоело?

— Нет, что вы… Пожалуйста, продолжайте.

— Ну, тогда я вам сначала расскажу, почему я начал пить. Вам, возможно, покажется удивительным, но ведь в этом мире не редкость, что горе глушат наркотиками. Вот так и я, прячу в песок и пью потихоньку, дома не позволяют обстоятельства, а кроме того, здесь так тихо и спокойно, и потом мне нравится, что здесь нет тени, откуда зловещий дьявол судьбы мог бы наблюдать за мной. Напившись, я растянусь и гляжу в это необъятное небо, и тогда-то моя душа обретает свободу. Но крепкое вино всё больше разрушает моё и без того слабое сердце, и думаю, в конце концов доконает меня.

— Так вы что же, задумали самоубийство? — спросил я испуганно.

— Нет, не самоубийство, а постепенное самоуничтожение. Судьба не предписывает мне самоубийство. Видите ли, у дьявола судьбы есть очень искусное орудие — «сомнение». И это «сомнение» превращает печаль в страдание, возводит душевные муки в высшую степень. Самоубийство требует решимости. А откуда страдающему, но слабому человеку взять эту решимость? Вот и получается: чтобы избавиться от «сомнений», этого тупого и мучительно тяжёлого состояния, нет другого способа, кроме такого самоуничтожения. — Он говорил искренне, его лицо выражало отчаяние.

— Я, правда, не знаю причин, побуждающих вас искать смерти, но среди моих знакомых были самоубийцы, и поэтому я не могу оставаться равнодушным. Ведь это ваше самоуничтожение нисколько не отличается от самоубийства.

— Но в самоубийстве человек волен, — сказал он с улыбкой.

— Возможно. Но другой также волен и даже обязан предотвратить его, если он только в состоянии.

— Согласен. Да и у меня нет такого большого желания покончить с собой, и если вы, выслушав меня, найдёте выход, я буду только счастлив.

Я не мог не ответить:

— Что ж, хорошо! Расскажите всё подробно. Теперь я вас прошу.

3