Равноденствие

– Ну типа того. Вообще, как потом созналась, припугнуть хотела. Она ж тоже не шибко наивная, не развешивала уши, когда он клялся, что женится. Но и так оставлять дело не собиралась. Прочитала какую-то абракадабру. Ну, говорит, отныне поменяешься ты местами с женщиной, почувствуешь, каково нам живётся. Но что-то не так пошло, коза эта влезла, гром-молния… А, ладно, вру. Никаких молний, токмо гром. Да и то, по-моему, этот рыжий воздух со страху испортил. В общем, гля, а у нас заместо этой парочки – козёл и девка. Мы и так, и эдак, обратно – ни в какую. Ну матушка и насочиняла, что вернёт им прежние обличья, когда ей службу сослужат. Что дальше случилось, я уж не знаю. Мне тогда велели во дворец идти сдаваться. Ну а Эделину, как она решила по-благородному назваться, к вам отправили. Сюда привести, когда срок настанет. Оно и правильно: ведьма бы только больше внимания привлекла, людям доверия нет. А зверь не обманет, не передумает. Тем более мотивация ого-го какая!

– В общем, все счастливы.

– Это как посмотреть, – задумчиво протянула Брианна, оценивая, насколько сильно впился острый рог чёрной козочки в улепётывающую филейную часть провинившегося ловеласа.

– Неужели Иона настолько сильна? Она действительно способна превратить человека в зверя? – смех смехом, а на это обратить внимание не мешало бы.

– Куда там! Матушка сама не поняла, почему проклятье именно так сработало. Почему сработало вообще. Рассуждала на тему тотемного животного и истинной связи, но так ничего и не придумала. Что-то мне подсказывает, что слишком слаба она была, хоть до Источника от её дома рукой подать.

– А теперь?

– А теперь, выходит, стала намного, намного сильнее. С чего бы? – Бри многозначительно кивнула на домик, где спала Вирке. Моя Вирке. Моя беззащитная, снова доверившаяся не тому, Вирке. Что если Иона не стала сильнее? Что если она использовала чужую магию и просто взялась проверить, на что та способна? – Смекаешь? – торжествующе закончила подруга.

Я смекнул. Как обычно, слишком поздно.

– …Лишь выбор. Правильный или нет, но наш! – послышался из-за дверей голос, от которого внутри всё сжалось и рухнуло вниз, а потом взлетело, окрылённое сумасшедшей надеждой.

Иона ответила спокойно, мягко, но так, что сомнений не оставалось – пора!

– Что ж, тогда тебе придётся объяснить это ему.

– Нет. Я не вернусь домой.

– Придётся, – настояла ведьма.

Я разорвал стремительно густеющие сумерки, нащупал ручку и распахнул дверь резче и требовательнее, чем собирался:

– Придётся, – подтвердил я. – Потому что я уже нашёл тебя.

Глава 15. Насильно мил не будешь

– Не прикасайся ко мне!

– Вирке!

– Не трогай! Убирайся!

– Вирке!

– Не смей даже приближаться ко мне!

– Вирке, гоблин тебя раздери!

Одна тарелка; вторая; третья; чугунок с недоеденной кашей; поленце.

Белен уворачивался, терпеливо приближаясь. Хмурый, серьёзный, упрямый. Неотвратимый. И такой до дрожи в коленях манящий, что хотелось просто закрыть глаза и позволить ему сделать всё, чего он хочет. Не решать, не думать, не бояться. Просто принять.

– Стой на месте! – я запустила в него веретено, угодила в плечо, но, разумеется, не причинила ни малейшего вреда.

– Какого гоблина?! Ты серьёзно считаешь, что я хочу тебя обидеть?!

– Я ничего не считаю! Я просто не хочу тебя видеть!

Иона позволила увести себя какой-то вертлявой девчонке в дурацком венке и, заявив, что нам с братом следует серьёзно поговорить, вышла за дверь. И заперла её! Снаружи! Проклятая стерва!

– Я спалю тебя дотла! – предупредила я, не чувствуя в себе ни силы, ни желания осуществить сказанное. Хотелось скулить от беспомощности, забиться в угол.

Он замер на месте и протянул руку, надеясь, что я обопрусь на неё и спущусь со скамейки, на которую только что запрыгнула, как от огромного паука.

– Я просто хочу поговорить. Вирке, мы столько лет провели вместе! Ты действительно думаешь, что я способен навредить тебе?

– Я не думаю – я знаю. Навредить, наврать, наброситься… Не верю ни одному твоему слову! Отойди назад! Немедленно!

Он утробно глухо зарычал, изо всех сил стараясь не показывать, как сильно ненавидит меня. И он имел на это право. Я оттолкнула его, оскорбила, унизила, бросила, даже не обернувшись. Чуть не убила, в конце концов! Единственное, для чего он мог искать меня, – месть.

Белен запустил пальцы в волосы, растрепав и без того уже не слишком аккуратный хвост, замер, сдавливая ладонями затылок так сильно, что, кажется, я расслышала хруст, прикрыл глаза, сжал губы и медленно шумно проглотил слюну или рвущиеся наружу ругательства.

Когда он вновь открыл глаза, он смотрел на меня так, как смотрел лишь однажды: когда открыл своё сердце, а я в ответ ударила его. Сжигающая боль, обида, злость, жестокость, способная поглотить целиком и заставить творить ужасные вещи, сдерживаемая чем-то незримым, грозящим разорваться после каждой новой ошибки. Его или моей.

Он подошёл, уже не пытаясь увернуться от летящей в него посуды. Разбитая чашка в кровь рассекла губу, но он и не моргнул.