Раз, два, три, четыре, пять. Будем мы тебя...

Влажное полотенце елозит по моему лицу, шее, сбивая прохладой жар, опаляющий щёки. Вяло отмахиваюсь, отталкиваю упрямые руки, подавляющие волю своей силой. Сердце бьётся где-то в районе глотки. Мерное покачивание, гулкие удары, прижимающиеся к уху, кокон тепла, обволакивающий, погружающий в темноту.

Всё остальное пробегает мутными кадрами. Щелчок, и тошнотворный запах ёлочки, мучающий тошнотворной ванилью, перемешанной с кофе, гул двигателя, шелест покрышек об асфальт. Щелчок, и белый унитаз маячит перед глазами, а тишину наполняет шум голосов. Не разбираю, кто и что говорит, расслабляюсь и проваливаюсь в серь. Щелчок, и моё тело погружается в душистую ванну, словно тонет в облаках, течёт по спокойным волнам, купается в блаженстве.

Это, как день сурка. Я проживаю момент за моментом, снова и снова. Погружаюсь в ночь и с щелчком выныриваю в очередной фрагмент. Стоит только дойти до конца, и этот кошмар закончиться, но я не в силах преодолеть рубеж с ванной. Погружаюсь, моргаю и выныриваю у вонючего унитаза в клубе. Мамочка. Я больше никогда не возьму спиртное в рот. Клянусь. Ни капельки.

А потом всё обрывается. Тепло с двух сторон отгораживает от бредового ужаса, заботливо оберегает, насыщает спокойствием, дарит спасительную темноту. Тянусь к нему, зарываюсь, впаиваюсь, млею и снова горю. Но горю уже в неге, в запретном сне, где в два раза больше рук, в два раза больше поцелуев, в два раза больше нежности, в два раза больше страсти. Боже… Как хорошо…

Пробуждение даётся с трудом, а открытие глаз становиться невозможным. Малейшее шевеление отдаёт невыносимой болью в голове. Прощупываю ментально пространство, веду рукой по крепкой, голой груди, отшатываюсь и натыкаюсь попой на… Да нет… Бред… Это всё сон… Надо только проснуться…

Глава 13

Ярослав

Налегаю на алкоголь, не уступая пальму первенства Нику. Сколько приняла на душу Алёна, пока мы мерялись письками на заднем дворе, не знаю, но её затуманенный взгляд сигнализирует, что много. Блуждающая улыбка, переползающая от Ника ко мне и обратно, нервный смешок на всякую херню, вылетающую изо ртов пьяных товарищей, замедленные движения, больше похожие на ленивые потуги сдвинуться с места.

— Слышала, ты учился в Америке, жил там несколько лет. Наверное, много развлекался, — жужжит на ухо Варя, раздражая до скрежета в зубах. — Девок местных попробовал?

— Целибат не держал, — отвечаю ей, подсчитывая Алькины стопки.

— Говорят, в них силикон накачивают чуть ли не с рождения, — смеётся, а мне кажется, что скребёт железякой по стеклу.

— Лет десять назад накачивали. Сейчас в моду входит натуральность. Если не в шоу-бизнесе, силиконом не балуются, — остужаю её интерес.

— И как это, тискать накаченные сиськи? — выгибается кошкой, сжимая руками свою грудь, намекая на натуральность.

— Когда трахаешь, без разницы. Предпочитаю ставить бабу раком, чтобы от долбёжки не отвлекало ничего, — цежу сквозь зубы, желая свернуть Алькиной подружке шею.

— Мммм. Заманчиво звучит. Может продемонстрируешь, как работает молот? Готова встать раком и подмахнуть задницей, — Варин бухой бред льётся мёдом, обещая жёсткий трах, но член абсолютно не реагирует на неё.

С тех пор, как я вернулся в отчий дом, мой малыш встаёт по стойке смирно только на маленькую занозу, сидящую напротив. Достаточно подумать о сестрёнке, о её пухлых губках, как член дёргается в конвульсиях, требуя свободу и тугую плоть.

— Без обид, Варя, но я не трахаю подружек сестрёнки, — с маниакальным удовольствием осаживаю её. — В некоторых местах нельзя пастись.

Встаю и направляюсь в уборную отлить, заодно умыться и попытаться немного протрезветь. Включаю холодную воду, наполняю полную пригоршню и брызгаю в лицо. Дверь за спиной хлопает, и Ник вываливается из кабинки, застёгивая ремень и поправляя подранную рубашку.

— Решил переключиться на Алькину подружку? — располагается у соседней раковины Ник. — Зачётная девчонка. Блядь, правда, но сбросить напряжение пойдёт.

— Могу передать тебе. Разницу она вряд ли заметит, — парирую пас, наблюдая за другом в зеркало.

— Нет, бро, — мотает головой. — Мой красавчик стал занудой. Делает стойку только на Алю или кулак с мечтами об Алёне.

— Такая же хрень, — сиплю, вытирая руки. — Его гулять выпускаешь, а он морщиться и прячется в нору.

Нил ржёт, и мы выходим в коридор, огибая скопившуюся очередь, а войдя в зал, херею от шока. Аля извивается на сцене, повиснув на шесте, сборище уродов предлагает ей раздеться и показать сиськи, а пьяная дура тянет кофту вверх, расплываясь в дебильной улыбке.

— Забирай девчонку, я за вещами, — бросает Ник и несётся в сторону стола.

Приходится действовать быстро, пока, разгорячённые танцем и возможным стриптизом, ушлёпки не среагировали на пропажу. Взлетаю на сцену, сворачиваю сестрёнку в бублик, перекидываю через плечо и на полном ходу припускаю на выход. Ник нагоняет, прикрывая ношу со спины и сканируя тыл.

— Яр. Она, кажется, собирается блевать. Сворачивай к туалетам, — доноситься сквозь музыку и жалобный кашель Альки.