Раз, два, три, четыре, пять. Будем мы тебя...

Мы быстро ополаскиваемся, ложимся на диван, с тоской окинув чернеющий коридор, ведущий к заветной двери. Кручусь, не могу найти себе место. Слова Ника вспарывают мозг, в груди селится распирающее чувство тревожности. Неужели он прав? Неужели я готов поделиться? Бред. Любой другой бабой — пожалуйста, но только не Алькой.

Ник мерно сопит под боком, раскидав конечности на пол дивана, темнота трещит от тишины, а я пялюсь в зияющую черноту потолка, осознавая, что должен сделать. Хватаю подушку, уверенно вступаю в чернь коридора, в пять шагов преодолеваю расстояние, толкаю дверь.

— Ты ч-что? — заикается Аля, когда я укладываюсь рядом, бесцеремонно скользнув к ней под одеяло.

— Спи, — рыкаю, двигая к себе, укладываю её голову себе на плечо, зарываюсь носом в волосы, вдыхаю свежесть фруктов. — Теперь хорошо.

Сладко засыпаю, как только Алёна обмякает в моих руках, а утром охереваю, и совсем не от стояка. Сестрёнка всё также прижимается ко мне, посапывая на груди, а сзади к ней липнет слизняк, который друг, положивший граблю ей на бедро.

Глава 17

Николас

— Совсем оборзел? — слышу сквозь сон раздражённое шипение Яра.

Отмахиваю от себя весь его негатив, придвигаю поближе разомлевшее, тёплое тело и зарываюсь лицом в волосы. Алькины выпуклости настолько правильно и тесно огибают мои впуклости, что эта закономерность вызывает убийственную эйфорию.

Аля шевелит бёдрами, сладко прогибается, проводит ягодицами по всей длине красавчика, ликующего от удовольствия, и вдавливается, прогнувшись в спине. Какие бы ощущения не испытывал сейчас Яр, моё стратегическое местоположение в разы лучше. Это, как секс. Ещё пару сжатий упругой попкой, и я кончу в трусы, как прыщавый подросток, насмотревшийся запрещённых картинок в интернете.

Помогаю Али закончить начатое и приятно завершить утро, подаюсь слегка вперёд, трусь Николасом младшим, вот-вот словлю дзен…

— Что за… — просыпается Аля, вскакивая и обламывая кайф. — Охренели? Вас сюда кто-то звал?

— Ты сама звала, — наигранно возмущаюсь, сверкая глазами. — Тебе снился кошмар, ты стонала и звала нас.

— Чушь! — выкатывает глазищи, тыкая в меня пальцем. — Я не стонала! Скажи ему, Яр!

— Стонала, — подыгрывает мне Яр, то ли из мужской солидарности, то ли в благодарность за спасённые яйца. — Не видел бы, что спишь, подумал бы, что тра…

— Яр! Имей совесть! — взвивается Алёна. — Мало того, что припёрся ко мне ночью, так ещё и пошлишь!

Она, явно, нервничает, краснеет, прячет глаза, смущаясь сложившейся ситуацией. Конечно. Проснуться в постели с двумя мужиками, да ещё с какими… Породистые жеребцы. Не меньше. И реакция на нас однозначная. Вон, как пальчики подрагивают от возбуждения. Сама себя обманывает, только тело не врёт. Оно тянется к нам, к нашим ласкам, поцелуям. Готов поспорить, что между ног у неё мокрее, чем в океане.

— Да не пошлю я. И трахаться, это физиологический процесс, доставляющий партнёрам удовольствие, — абсолютно спокойным тоном продолжает дразнить Алю. — Главное, чтобы партнёры знали, что делают.

— Всё! Достали! — топает ногой, размахивая руками. — Пошли вон! Дальше я сама справлюсь!

— Даже завтраком не накормишь? — надуваю губы, копирую взгляд кота из Шрека.

— Нечего завтракать, — рычит девчонка. Да так натурально. — Разгрузочный день.

Сейчас я вижу именно ту Алёну, про которую по пьяни трепался Яр. В глазах огонь, в спине металлический стержень, в сжатых кулаках накопленное годами мастерство близкого боя. Не согнёшь, не сломаешь, не сдвинешь.

— Идём, бро. Нам надо серьёзно подумать о нашем поведении, — поднимается с кровати Яр и спешно одевается.

Беру с него пример, положась на его лучшее знание сестрёнки. Наверное, перегнули палку, и ей нужно успокоиться, а нам разрешить спор. Тихо выходим из квартиры и спускаемся вниз. Погода всё такая же дерьмовая, ветер, сырость, грязь, народу в воскресное утро не много.

— Куда поедем разминаться? — интересуется Яр, заводя автомобиль.

— Гони на пустырь, — отмахиваюсь от него. — Быстрее начнём, быстрее начищу тебе морду.

— Странно. Я рассчитывал подрихтовать твою смазливую рожу, — скалится он. — Не гоже выглядеть, как слащавая девица.

— Сам ты девица, — тыкаю его кулаком в плечо. — Нормальный мужик должен за собой следить.

— Вот и будешь следить после мордобоя.

Дальше едем молча. Яр хмурится, катает желваками, набирается злости, а мне, почему-то, смешно за ним наблюдать. Напоминает индюка, трясущего соплёй и раздражающегося от этого. На выезде из города Яр сворачивает на грунтовку, пересекает раздолбанную дорогу и останавливается на площадке, хлюпающей от грязи.

— Фак. Почище место выбрать не мог? — ругаюсь, окидывая прощальным взглядом свои белые кроссовки и светлые джинсы.

— Нехрен пижонить, — хлопает друг об друга гриндерсами и выпрыгивает на улицу.

— Злости набрался, или добавить? — вылезаю следом, входя в жижу по щиколотку. — Хотя нет. Добавлю я тебе кулаками.