Разбег

— Ладно. А то я чуть не начал опасаться, что мне туфту подсунули. Только вот что, Птаха. К стоянке пойдём не "мы", а ты один. Мы отсюда понаблюдаем. Машинки, естественно, заперты и с защитой. Так что придётся тебе сначала подключаться снаружи. Особо долго не возись. Дальше. Поднимешь леталку — сделай круг над зоопарком, не слишком большой, так, чтобы мы видели. Облетаешь во-от тот холм — и дуй прямо сюда, садись на поляне. Все понял?

— Понял.

Честно говоря, я рассчитывал первый эксперимент провести в более спокойной обстановке. Просматривался тут один щекотливый момент… Нет, я ни секунды не сомневался, что смогу подключиться и повести леталку — тем более, обычный флайкар. Но в данной ситуации мне придётся входить в слияние дважды: снаружи, чтобы отсечь защиту и открыть машину, потом быстро отключиться, чтобы попасть внутрь и подсоединиться снова. Причём время на всё у меня ограничено.

Вот процедура отключения и беспокоила меня больше всего. Соответствующего опыта я не имел, а из литературы знал, что это — один из сложнейших моментов в нейродрайве. Отдать приказ на отсоединение, когда твоё тело представляет собой большую и мощную машину, и моментально скукожиться до природных размеров психологически тяжело и требует изрядного усилия. Когда-то на одном из чатов мне попалась на глаза жалоба какого-то нейродрайвера — он умудрился сравнить отключение с маленьким ежедневным самоубийством. А ведь его-то тренировали и натаскивали, в него это умение вбивали на рефлекторном уровне!

Если я "застряну" на первом слиянии, то меня так там тёпленьким и возьмут. Никого ведь не будет рядом, чтобы оторвать меня насильно.

Но Кот смотрел внимательно и насмешливо, казалось, он только и ждёт, что я начну придумывать отговорки — и я промолчал. Авось, справлюсь.

— Да, чуть не забыл, — спохватился лейтенант и извлёк на свет плоскую пластиковую коробочку с ярко-красными капсулами.

Я взял две штучки, благодарно кивнул и положил их в карман, заметив:

— Это позже.

Я не собирался принимать таблетки. Но Коту об этом знать совершенно не обязательно.

***

К стоянке я двинулся кружным путём — на всякий случай. Заодно по дороге незаметно выронил в траву обе капсулки. Симбионт пригрелся у меня на шее, и теперь я его почти не чувствовал — хотя поначалу, пока шёл процесс восстановления, появлялось то небольшое жжение, то лёгкое "электрическое" покалывание. С непривычки я время от времени поднимал руку и проверял, на месте ли гусеничка. Насколько я мог определить наощупь, симбионт стал объёмней и заметно более пушистым.

Я усмехнулся, вспомнив, как меня пытался поддразнить Студень.

— Сла-а-абенький, бе-е-едненький, засушили тебя совсем, — блеял он, изображая, будто нянчит в кулаке симбионта.

— У тебя хорошо получается, — заметил я. — Знал бы — отдал бы его тебе на восстановление.

Студень передёрнул плечами и скорчил жуткую гримасу.

— Да чтобы я такую мерзость хотя бы в руки взял?! — преувеличенно возмутился он. — А уж на шею себе сажать пакость этакую?

— Заткнись, — лениво сказал Кот, поворачиваясь в траве на другой бочок.

Студень послушно заткнулся, но гримасы за спиной лейтенанта продолжал корчить.

Никогда я не пойму, что такого отвратительного люди находят в симбионтах.

***

Забор-сетка вокруг стоянки оказался высоким, метра под три. Можно было перелезть через ворота, но это наверняка означало сразу попасть под следящие видеокамеры, чего мне решительно не хотелось. Не потому, что я боялся съёмки — на подходе к площадке я обмотал лицо шарфом — но я все ещё лелеял надежду создать себе хоть какую-то фору во времени.

Поэтому я пошёл в обход площадки и почти на противоположной от ворот стороне нашёл-таки себе лазейку: здоровенное старое дерево с раздвоенным морщинистым стволом, изогнувшимся и накренившимся над забором. Кот оказался прав — охрана здесь была поставлена из рук вон плохо, по всем правилам полагалось бы дерево спилить, иначе зачем вообще возводить такой забор? Но, видно, пожалели старика.

Я залез на развилку, легко прошёл по узловатому стволу и, ухватившись руками за пружинящие ветки, спрыгнул вниз. Я даже мысленно попросил у дерева прощения. Очень может быть, что его все-таки спилят после моей выходки.

Флайкары стояли в ряд, и я подошёл к ближайшему, на бортах которого по зелёному фону были намалёваны ярко-оранжевые жирафы. Тихо попросил: "Не подведи, дружок", — а вот похлопать по борту хотел, но не рискнул, кто его знает, какая там стоит защита. Сел по-турецки прямо на асфальт. Дал импульс на подключение.

И стал флайкаром.

Как и в первый раз, всё произошло легко и мгновенно, без малейшей заминки. Я всегда удивлялся, читая в литературе, что только войти первый раз в слияние удаётся не раньше, чем через два-три месяца специальной подготовки, да и то не всем. Я просто не видел, с чем тут могут возникнуть проблемы. Я был флайкаром — не слишком новой, порядком изношенной рабочей лошадкой, с сотнями мелких недомоганий в самых различных местах, но главное — всё ещё полной сил и жажды делать то, что составляло смысл моего существования: летать.