Разбег

Я не ответил, и Мосин продолжил сам.

— Что-то вроде того, если я правильно понял. Дело еле успели в суд подготовить, а у них ведь шестимесячный лимит. Ты не знал? Конечно, кто тебе скажет. До последнего тянули, поверить не могли, что не раскрутят. Ну, я их как раз понимаю. Я, знаешь ли, тоже бы поверил, что ты трусоват и вообще размазня, если бы не посмотрел запись твоего полёта. На том броневичке с бифлайным движком. Не трудись возражать, сделай милость. Я неплохо осведомлён, как видишь.

Я прикрыл глаза. Засекреченная исследовательская клиника под плотной опекой военных быстро превращалась из размытого отдалённого миража в чёткую и неприятную реальность.

В отличие от тюрьмы, пожизненную.

Мосин улыбнулся — слегка растянул губы, так что уголки рта спрятались в глубоких вертикальных складках. Миг — и улыбку как смыло — то ли было, то ли привиделось.

— Значит, отношения будем строить так, — рублено припечатал он. — То, что ты мастер баки забивать, я уже понял. Но сейчас ты мне расскажешь всё честно и откровенно — всё, что я пожелаю знать. А если в твоих откровениях мне померещится хотя бы нотка фальши… Ну, это мы просто решим, — полковник снова растянул губы в усмешке. — Мозговой детектор, укольчик адексонала в вену. Мы, военные, ребята без предрассудков. Расскажешь, что ты ел на завтрак в постный день в трёхлетнем возрасте. Сомневаешься, что я могу это тебе устроить?

В этом я как раз не сомневался.

— Может возникнуть вопрос, зачем я вообще тут церемонии с тобой развожу, когда мог бы начать с адексонала, — жёстко продолжил Мосин, уже без тени усмешки. — Объясняю. Дело не в щепетильности, отнюдь. Дело во времени. После такой прокачки ты для нейродрайва как минимум год пригоден не будешь. Меня это не очень устраивает. Но стоит мне засомневаться, стоит подметить колебания перед ответом… Ты меня понял?

Я понял, что врать придётся виртуозно.

— Итак, — приглашающе кивнул полковник. — Броневичок ты угнал при помощи симбионта.

— Да.

— Как?

— Подключился снаружи, открыл люк.

— Я удивлён, как следствие и суд сумели обойти этот момент.

— Они решили, что пилот запоздал с командой, и люк не успел закрыться полностью. Там некому было свидетельствовать — всех очень быстро выключили газом, так что никто толком не разобрался.

— Угу. Потом ты вошёл внутрь…

— Скорей, меня оторвали и затащили.

— Почему? Трудности с отрывом?

— А вы думали, я опытный нейродрайвер? — злобно окрысился я. — Так вам не повезло.

— Тс-с, тс-с. Ну, потом-то ты и сам справился.

— Я и раньше сам справлялся. Но не с такой же скоростью.

— Ладно. А раньше — это когда?

— Когда тренировались за городом, угнали флайкар. И ещё… когда брат меня учил.

Прости меня, Роман. Нет у меня другого выхода, кроме как тебя приплести. Я просто обязан создать у полковника впечатление, что у меня была подготовка перед тем, первым, полётом. Поверь только — если бы это было правдой, я был бы тебе до глубины души благодарен.

— О брате подробней, пожалуйста. Когда он начал тебя учить?

— Рано. Наверное, вскоре после того, как я пошёл в школу.

— Зачем он это делал?

— Ну, мы ведь не знали, что это опасно. Наоборот, тогда нейродрайв считался престижным. А я не слишком блистал способностями, учился с трудом. Так что он как бы давал мне дополнительный шанс. Кроме того, ему это просто нравилось.

— Как к этому относились ваши родители?

— Мы без отца росли. А мать не знала, мы скрывали от неё.

— Почему?

— Она была бы против.

— Где теперь брат?

— Дома. У него ПСНА.

Черта с два ты его расспросишь, добавил я про себя. Поди, проверь мою версию, умник.

— И судьба брата тебя не пугает?

— Конечно же, пугает. Я бы и не притронулся к симбионту, если бы деньги так дозарезу не были нужны.

Кажется, я сумел вложить в голос ту долю мимолётного отвращения, что подмечал обычно у других людей.

— А зачем, кстати, тебе нужны были деньги?

— А вот это не ваше дело, — огрызнулся я грубо.

Потом пожал плечами и добавил уже мягче:

— У меня были свои планы. Я хотел покинуть планету, посмотреть мир. А мать без сиделки зашивалась. А я в сиделки на всю жизнь тоже не нанимался, понимаете?

Это он съел не усомнившись. Ладно, пусть считает меня подонком, плевать. Так ему легче будет поверить в мою искренность.

— Расскажи-ка подробней про подготовку.

Об этом я говорить был готов — недаром в своё время читал о нейродрайве всё, что только мог найти. В целом картинка получилась, по-моему, вполне правдоподобной. Уязвимым выглядело одно место — мой возраст; но тут завираться было слишком опасно. Если полковник разумно подойдёт к разговору с матерью, наверняка он её на информацию раскрутит.

Ну, что ж возраст. Учат же грудничков плавать.

— А сам ты тогда летал?

— Один раз.

— Почему только один?

— Ну, брат побаивался все-таки. Подключаться-отключаться он меня учил, а взлететь не разрешал. И я как-то раз украдкой…

— Это был флайкар?

— Бифлай. Учебный.

— Ну и?

— Полез сразу вверх, выскочил из атмосферы и отключился. Не в смысле — от леталки, а в смысле — сознание потерял. Так что сам полёт почти и не помню.

— Что-то ты больно многое не помнишь.

Я пожал плечами.