Разбитая наковальня

Часть своего пламени Игна углям отдала – и те самоцветами засияли. Когда ушли плавильне битые мечи, с дымом вышла скорбь и пустая ярость, что от прошлых владельцев остались. Голыми руками сковала Игна молоты, клещи выгнула из прутьев, в поте своём закалила зубила и пробойники. Так родились на свет инструменты рода Стук из металла искр – ещё не шедевры, но их предтечи.

Овладели сёстры инструментом скоро: была в нём и тяжесть, и лёгкость, весом менялся он по воле, служил руки продолжением. А котёл дальше бурлил, сверкал, к себе звал, горн поспевал за ним, насыщенный ветрами мехов обильных.

– Начнём же, – сказала старшая.

Шёпот металла наполнил кузню. Сквозь звон молотов говорило колдуново железо с девушками, пели битые клинки в честь их мастерства, плясали искрами в плавильне. Сквозь дым шептали прошлые обладатели битых мечей: слова благодарности десятков языков. Не отвечали сёстры, в молчании работали, друг друга понимали без слов. То был труд со всех сторон единый, где каждый место знал и дело ваял, прерываясь только на короткий сон и скупую трапезу. С форм литьевых пыль вековую сдули, в очертаниях безликих самых лучших признали, металл вдохнули из тиглей тяжёлых.

Зань, познавшая равность всякого предмета, по точильному камню, опоясанному пламенем, лезвием шла, как ладонью по водной глади. Была её рука нежна, но надёжна, и даже с закрытыми очами чуяла, покуда не явится в заточке идеал.

Ленна чрез линзы Бессмертного видела все железа метаморфозы, в уме точно считала секунды, варила укрепляющие оружие яды, от паров скрываясь за хитрой маской. Науки – её молот тяжёлый, великая ноша, прогоняющая покой и строящая сны о великом.

Игнины кулаки звоном отгоняли всякие сомнения: талантом трёх явятся дюжины шедевров, первые трое прологом станут для легенды. Девушка есть сочетание всех сил, её пределы – крепость закованных в мощь костей и мышц. Всем видом, каждым словом, напором общим была Игна вдохновительницей сестёр своих, а они ей стали ценнее мира. Втроём ваяли единое полотно.

Первым из шедевров на свет явился меч. Зань хотела повторить в нём полуторник, что вечно лежал в ножнах великого стража чёрного города. Рукоять под двойной хват в коже, навершие, выкованное полым кругом, прямая гарда – части были готовы стать единым и лишь ждали вознесения несущего гибель клинка. Возложила собранное орудие Зань себе на палец – и то замерло, точку опоры мгновенно найдя. Нашептала мастерица мечу слова напутствия:

– Пусть гибнет от тебя лишь враг твоего хозяина. Не рассечёт лезвие твоё лика светлого, не пронзит остриё твоё невиновного. Кто смерти не заслужил, того ты не убьёшь. Станешь ты неподъёмен каждый раз, когда задумает недоброе твой хозяин, из ножен не объявишься, от земли не оторвёшься. Такова будет тяжесть принятых решений жестоких.

– Да, металла матерь, – ответил клинок. – Назови моё имя.

– Твоё имя – Поймор, «вес смерти» на языке регалийцев.

Запомнил Поймор слова родителя и принялся ждать будущего своего обладателя.

Вторым пришёл в кузню топор двуручный, будто рукою Кирра сделанный. Бастард могучего Авлоса, воссиял Драконью Гибелью отсекатель голов презренных. Вырезанное из мёртвого дуба топорище пропитано было маслами и отварами хитроумными из костной муки, ядовитых смол и спиртов вонючих, отчего дерево окрепло четой железу. На хвосте – набойка фигурная, идущая супротив весу. Обух переходил в острый гнутый шип, а лезвие, широкое и круглое, при свете напоминало лик полумесяца. Закалила изделие из Драконьей Гибели Ленна предупреждением:

– Явился ты из бренных останков, как мой друг и учитель. Заклинаю тебя быть защитником преданным, кто сердцу хозяина твоего близок. Ты – щит и доспех, и роль твоя – оберегать, и если рваться в бой, то только в ответ.

– Да, металла матерь. Как звать меня велишь?

– Твоё имя – Зура`Кош, первое слово первой строки речи многовековой, высеченное на вратах Северного Некрополя и вратах золотых в мире Смерти.

Запомнил Зура`Кош слова родителя и принялся ждать будущего своего обладателя.

И третьими под разъярёнными ударами кулаков сияющих явились кинжалы парные, да не кинжалы вовсе, а маленькие серпы, сцепленные меж собою длинными тонкими кандалами. Простой инструмент основой стал сих смертоносных близнецов, чуть растянувшись и выпрямившись лезвием. Звенья, выплавленные мелкими и острыми, не издавали друг в друге ни единого звука. Взмах сих кос воздух рассекал, оставляя меж его лоскутами тугую тишину. К страшному оружию убийцы обратилась Игна строго:

– Вы с вашим хозяином едины в своей неволе. Могучие его кандалы, полные мощи цепи. Служите верно, но напоминайте всякий раз, что суть его – подчинение владыке. Напейтесь его кровью звеньями своими, коль захочет он чужую пролить без приказа.

– Да, металла матерь. Как нас зовут?

– Ваше имя – Ханаса Асанау. «Отражение невольника» на языке пустыни, на языке империи.

Запомнили Ханаса Асанау слова родителя и принялись ждать будущего своего обладателя.