Разбитая наковальня

После долгой работы, тянущейся днями и ночами годы напролёт, глубокая трещина пробежала по наличнику многовековой наковальни. Ужас моргнул на уставших лицах, а после – лишь скорбное принятие. Мгновение спустя холодное сердце дома Стук, пережившее множество его поколений, разошлось на части, как цветок листками весну встречал. Три сестры встали возле разбитой наковальни: кормилицы, верной подруги, что кузнецу не слуга – друг. Вместе с чурбаком, к которому была приделана гвоздями и цепями, разбежалась наковальня натрое, более не способная работе послужить.

– Спасибо… – тихий хор сестёр, возложивших руки на потеплевшие останки.

И принялись сёстры ждать явления алой свиты. Днём они не могли проронить друг другу слова: не желали мастерицы рушить короткий покой. Руки от работы ещё гудели, глаза скучали по чудным искрам. Зимней ночью скрылся последний солнца луч, звёзды-осколки на чёрном холсте воссияли, пришли на ночное небо три луны.

Дом нечистой силой загудел, пламя всякое исказилось, багрянца полно. Дрогнули проклятые тени, скрючились змеем под сапогом. Из тени Игны, как из беспросветной ямы, вылез Дэнда. Ногтями длинными заскрёб он по полу, довольная улыбка его белым серпом сверкнула. Чуть сгорбленный и даже в слоях тряпья тощий, возник он перед старшей Стук, задрав высокомерно нос.

– Здравствуйте снова, мастерицы, – ленивый кивок заместо поклона. – Вы справились с такими испытаниями, что другого двуногого бы сломили и перемололи! Значит, я в вас не ошибся.

– Сохрани тишину, пока не пришли остальные. – Игна невольно сжала кулаки.

Из тени Ленны явилась владелица несравненной красоты: в сияющих средь полумрака глазах больших дремал грознейший хищник, а в движениях, будто кошачьих, читалась та грация и сила, что человеку недоступна. Выпрыгнула она навстречу сёстрам, как искра от огнива. Была незнакомка в спине уже и в росте чуть ниже Игны, но та тотчас признала в прислуге алой противника опаснее, чем мертвец Каруза. Старшая сестра чуть прикрыла пальцами собственное горло, умом хребта руководясь, чтоб этому же движению сильно удивиться. Гостья размяла шею и поклонилась мастерицам:

– Я – Пат, стража своего владыки, – голосом мягка, но чуть надменна. – Явилась по его приказу, чтоб самой забрать шедевр. Для меня большая честь встретиться с вами лично.

Сёстры с искренним почтением поклонились в ответ, но промолчали.

Из тени Зани явился Улулад: мрачный, бесчувственный живой покойник. Движениями грузными, хватаясь беспомощно пальцами за половые доски, он показался по пояс, и девушка подала тому руку. Он сверкнул мёртвыми глазами, почуяв прикосновение живого, и скоро поднялся во весь рост, покинув колдуний мрак. Бесформенная голова, мыслями обычно пустая, при свече грубыми тенями вмятин задрожала.

– Здравствуйте, – протянул он не песней, а тихим воем. – Братец, ты здесь?

– Да, Улулад, я здесь, – скоро ответил Дэнда.

– Хорошо… – Колосс убитый огляделся. – Пат, я вижу глаза твои.

– Да, Улулад. Коль все мы в сборе, то начинай, – она кивнула Дэнде и отошла поодаль. – Да поскорей заканчивай.

Дэнда достал меж складок одеяний маленький мешочек и вытряхнул его содержимое на ладонь. То был вороний череп со сбитым клювом, на затылке которого располагалось небольшое отверстие. Алый гость принял из рук Зани меч, приложил череп к глазу своему и пустыми очами ворона посмотрел на изделие.

– Какая прекрасная работа! – взгляд его светился вдоль дола. – Сделано на совесть, не соврать!

– Раз ты притащил всевидящего Дефороста, – Пат мерила шагами кузню, – проверь и остальные орудия.

– Непременно, сестра.

– Лишь в мире мёртвых станем мы с тобой роднёй, «братец», – возразила алая стража, смерив Дэнду взглядом, полным презрения.

Проделал он сей ритуал и с другими шедеврами, лишь кивая и рассыпаясь в комплиментах мастерицам. Взмахом руки он велел Улуладу вытащить из мрака три сундука, полных золота.

– Нам не нужны твои деньги, Дэнда, – сказала Игна, отталкивая ногой один из кладов. – Мы взялись за эту работу, чтобы защитить род людской. Мы похоронили отца, едва успев собраться перед его кончиной.

– Мне очень жаль, – жалости в нём не было ни гроша, – но такова часть уговора, двуногая. Отвергнешь щедрость нашего владыки – и вкусишь его гнев.

Повисла ярость в кузне, покуда Зань не встала меж едва вспыхнувших огней.

– Мы примем щедрую награду, как договаривались, – почти зашептала младшая сестра, – но боле заказа вашего не возьмём.

– Хорошо, – прошипел алый делец, глотая слова гнева.

Вооружились гости – твари, сотканные полубогом, – шедеврами из Гибели Драконьей. Сцепились их дикие души с металлом, налив лезвия сиянием лун. Но слова меча, топора да двух серпов услышали они: то были правила нерушимые, воля мастериц. Отныне и до конца времён стоял союз меж сплетённой плотью и кованым металлом. Оскалился алый убийца.

– Вы прокляли нас своими изделиями! – взревел Дэнда. – Вместо шедевров подсунули кошмары лютые! Такая работа – дрянная, и ждёт вас за это расплата! Улулад, прирежь одну из них! Любую, покуда мучиться будут все три…