Разбитая наковальня

«Ключ к победе материи над эфиром. Это огонь, что возле сердца возникает, горит он до сей поры, пока не умрёт владелец иль не падёт воля его. Как пламя из костей драконьих, только чище, ярче. И разгореться может оно лишь у того, у кого душа сильна. В момент смуты великой если устоит человек, то пламя он в груди поднимет…»

Валийдон Безумный, «Шаг Между Мирами», отрывок

Как достичь такой огонь особый, сейчас мне неясно. Метафорой ли говорит со мной мертвец сумасшедший? Что есть «смута великая»? Уж если использовать его в кузнечном деле над Гибелью Драконьей, как Опалённые, что может выйти? Предстоит нам с сёстрами узнать.

Пока не принёс Алый человек на Эпилог магию, не слышно было чертей. Но те в бормотании колдунов слова знакомые разобрали и вернуться спешат. По сей день сбегаются демоны на поля сражений, подкрадываются к тёмным сердцам и жалят ядом сомнений – ждут момента, чтоб вернуть мир живых себе. Знахарям являются они в кошмарах, тревожат даже королей: «Дай нам подержать твою корону…»

Но всякий раз, как твари из Междумирья решают вернуться, рождаются те обречённые души, что имя Опалённых могут боле не нести, но дело их верно продолжают…

Сиим

…Но были среди древних людей и те, кто искал себе бога-покровителя.

«В холодных пещерах, залитых лунным светом, отчаявшийся, озлобленный, безвольный люд перебирал меж собою сочетания звуков, пока несколько избранных глоток в разных концах света единовременно не прохрипели имя, подзабытое даже иными богами: «Биланх». В леденящей само сущее Мировой Каверне, в глубине пустоты проснулось древнее божество и ответило на зов части немощного Человечества.

Биланх есть равенство и покой, само совершенство, идущее наперекор привычному мирозданию хаосу. Он, она, оно, они, это – застывшие вне времени весы, едва уловимое качение которых предзнаменует великие перемены.

Единый На Двух Чашах явился пред будущей свитой в своём истинном обличье: половина от несуществующего целого, цепь шестерней и поршней, костями каменными, ликом железным и одиноким глазом холодного света. В груди его полой тикало ледяное сердце – гимн пустоты, из коей Биланх явилось. Чёрная пелена, сотканная из ничто, ореолом сковывала тощий, но могучий силуэт.

– Час ужаса прошёл, – громко сказала Биланх, – настал час величия.

Фрагменты уже целого народа, что лишь ведали о друг друге, но не видели, назвались Сиим. Собственную речь они сковали немыми губами, руками дрожащими родили письмо, что тянется от середины до краёв. Сиим прочь скрылись от войны меж остальным Человечеством и демонами, не желая узнать победителя: народ Биланх не видел вне себя союзника. Они ушли по Пути, что оставил их небожитель посредь Мировой Каверны, и в будущих богослужениях запомнил народ изгоев сию дорогу: к каждому храму, посвящённому Биланх, тянулись покрытые золотом тропы, по коим надо идти слепо и глухо.

– Час неведения прошёл. Настал час всезнания.

Единый На Двух Чашах был щедр дарами своими. В Мировой Каверне – бескрайней колыбели сего божества – избранные умы видели столь сложные механизмы и идеи, что большинство из них потеряли в бездне бездн рассудок, навсегда с ней связавшись. Полоумные мудрецы принесли Сиим технологии, коих попросту не постигнуть человеческим умом. Очень скоро целые города из чёрного гранита выросли средь холодных скал, вгрызлись в твердь земную, погрузились на морское дно. Государство без столицы было возведено за считаные годы. В тумане, что глаз чужакам слепил, стояли чёрные крепости. И пока Единый На Двух Чашах вёл руку и ум Сиим, не было чертям до народа изгоев дела – боязно идти против воли обитателя Каверны.

Из поколения в поколение люди Сиим менялись внешне и внутренне: прикосновение Биланх изменило их тела и лица, внеся баланс каждой черты. И коль лишался человек глаза одного, то лишался второго, рана по левой щеке рождалась тотчас по правой. И сердца, что сели посреди груди, стучали все разом, лишь Самой Смерти Седой уступая ход.