Разбитая наковальня

Каждые двадцать лет, когда три луны снова собираются в треугольник, лучшие охотники Урзал Богк, по одному от каждого племени, бросают вызов Девятому Сыну. Из поколения в поколение народ Священных Детей бился с Богкар Хара, отцы перед уходом передавали наставления своим сыновьям, которые пойдут на бой в следующую ночь трёх лун, те передавали своим сыновьям те же слова двадцать лет спустя. Совсем позабыли о давней вражде племена, каждый чувствовал своим долгом помочь остальным одолеть чудовище, пробуждённое их глупостью и жестокостью. Девять храбрецов, сплочённых гневом.

И как бы ни были близки избранники племенные к победе, поджидала их гибель от когтей и клыков. Богкар Хар в каждом бою учился, каждое движение, каждый взмах в уме складывал и узнавал ценой ошибок, как свести умение чужое на нет. Хитрости он раскрывал, ведь что утаить можно от воплощения гневливой жизни? Числом сломить Девятого Сына оказалось нельзя – в толпе хаос сеют дикие глаза, сплочённости лишает речью глубокой.

Лишь талант и острый, быстрый ум способны одолеть беспощадного владыку горы Даж.

И шёл бы сей ритуал всё дальше в будущее, шагами вбивая сваи сомнений. Не было конца этим жертвам из девяти храбрецов, пока на поле боя не явился десятый.

То был немногословный бродяга, слоняющийся от деревни к деревне. Не носил он при себе имя, ведь оставил его мёртвым. По скромным речам его ясно было, что так он бродил последний десяток лет с тех пор, как потерял семью свою. Богкар Хар не пощадил ни матери, ни двух младших сестёр. Под ночным небом, в присутствии не призраков – воспоминаний, в сердце бродяги разгорался гнев.

Его удача одарила: безымянный меч, принесённый морем, средь водорослей ждал безымянного хозяина. И не было на нём и ржавчины следа, и заточен был будто волнами. И крепок был, зараза!

Среди охотников было немало мстителей, каждый мстил за своё: за уничтоженную деревню, за убитых отцов, за погибших друзей. Но их жажда мести уступала тому пламени, что горело внутри бродяги, тому огню, что просачивался сквозь рёбра языками. Гневом бродяга жил, тот воспитала в нём война: с ножом бросался безымянный на волков, мог поймать рыбу в потоке бурном рукою резкой, западню любую обернуть мог против автора её.

Безымянный ходил далёкими тропами и из каждого знакомства познавал что-то новое для себя. Он обошёл все племена, каждую деревню. Любовь он к себе рождал и ненависть плодил, плакали с ним и смеялись, и в памяти он у каждого встречного остался. Другом. Врагом. Братом. Любовником. Его запомнила каждая дорога, по которой шлёпали босые ноги, каждый валун, под которым бродяга прятался от хищников по ночам.

Три луны на небе стояли треугольником. Уже остывали девять мертвецов, под утро от которых не останется даже костей – лишь пыль в могучих лапах. В живых остался лишь безымянный, сжимая товарища меча осколок.

«Странно, – сказал Богкар Хар, окидывая хладнокровным взором поле брани, – каждые двадцать лет, в ночь трёх лун, являются девять храбрецов, готовых столкнуться со мной, по одному от племени каждого… А ты, – взгляд остановился на бродяге, – стало быть, десятый… Кто ты? Ты не из их племён. Убирайся прочь, пока я милостив!»

Бродяга не вздрогнул от громогласного Девятого Сына. Не шелохнулся от огромных пылающих глаз. Лишь прошептал в ответ, скрипя зубами от злобы:

«Я уйду только с твоей головой».

И двое схлестнулись в поединке. Молодой мститель, пройдя путь длиной десять лет, учился не жить, а выживать. В нём навыки все сложились в незриму силу. Как меч или копьё чужое ломалось о крепкую кость Девятого Сына, бродяга поднимал оружие погибших товарищей и продолжал сражаться. Измотать, изранить, забрать ещё немного крови в землю – и добить!

Наконец бродяга выхватил из ножен свой клинок: тот самый, что принесён был морем. Острое лезвие клинка прошлось от груди до горла Богкар Хара, затем бродяга вонзил клинок в самое сердце чудовища. То было всего мгновение, перечеркнувшее Урзал Богк судьбу.

«Не может быть!.. – простонал побеждённый Богкар Хар, захлебываясь священной кровью, – Это и есть та плата за нашу щедрость? Вы, неблагодарные, грязные существа…»

Богкар Хар говорил с трудом, но бродяга слушал его внимательно, затаив дыхание.

«Вы, в отличие от нас, богов, несовершенны. Вы низки и глупы, но высокомерны. Единственное, что смогло вас объединить, – это общая угроза, единый враг. Вы не стоили смерти и перерождения моих сыновей, чью кровь вы пролили…»