Разбитая наковальня

Повелитель вновь взглянул в себя и в пустотах души своей увидел облик того самого бога. Сила, способная отнимать и создавать жизнь. Сила, что могла возводить горы и вспенивать океаны. Безграничные знания, ответы на любые вопросы, кроме единственного… И множество иных существ, жителей Междумирья, что одну часть владыки звали братом, а над другой лишь смеялись, посылая проклятья.

– Нет. – Владыка покачал головой. – Я хочу иного. Я закончу сам себя. Искореню в себе то, что смертно, и возведу в абсолют то, что вечно. Ты поможешь мне, знахарь?

– Нет. Я не знаю, как тебе помочь! – То Кан не мог врать, но слова его сочились презрением. – А если бы знал, то всё равно отказался бы. Лучше умереть, чем помогать самозванцу.

«Я исполню твоё желание, – подумал господин, – и уберегу себя и других от тех опасных знаний, что в тебе оставил некогда мой зов».

– Твоё имя Лапа, верно? – обратился владыка к пуме.

– Да, господин, – кошачья царица кивнула.

– Лапа, убей То Кана. Только быстро. – Пальцем он указал на знахаря.

На лице старика моргнул ужас, а затем – облегчение. Теперь ему не придётся разбираться со своей ошибкой. Пусть часть секретов живого и мёртвого он заберёт с собой.

Повелитель, в отличие от своей дикой свиты, не отвернулся от казни: желал разглядеть всё пиршество зверя. Безумный знахарь не успел взвизгнуть, как шея его в пасти сильной сломалась, и жизнь покинула дряхлое тело. Быстрая смерть – единственная благодарность, на которую был способен владыка своему проводнику в мир живых.

– Слушайте меня, моя преданная свита, мои братья и сёстры, – воззвал повелитель к своим слугам. – Мы окружены глупцами и океанами. Мы должны покинуть остров и направиться туда, где я смогу достигнуть пика своих сил. Пойдёте за мной – и я разделю эту силу с вами. Останетесь – и сможете дожить в покое собственные жизни. Даю слово.

Лапа отвлеклась от покойника и воскликнула:

– Я пойду с вами, мой господин! – Дрожь в голосе прорвалась через ледяную стену напускного спокойствия. – Сквозь волны, под солнцами и звёздами, над упокоенными вашими врагами!

И встала кошачья царица возле господина. Тот был несколько удивлён столь красивым словам.

– Я буду наблюдать с неба за вашим шествием! – Гадкий Клюв расправил крылья и сблизился с господином.

– Я пойду впереди вас, – заявил Зубы, – и прогрызу любого, кто встанет на нашем пути.

– Если я смогу помочь… – неохотно растянулся на земле Хвост, – я буду счастлив последовать за вами, господин. – Он взвился возле ног своего повелителя.

Белое Ухо ещё слышал, как душа То Кана отделяется от тела. Смерть старика не давала ему покоя, ужас не звенел, а гремел внутри пушистой головы. Бам, бам, бам – безостановочный, беспорядочный грохот, перебивающий стук сердца. Идти с господином – великая честь для такого ничтожного труса, смерть рядом с ним, ради него – это смерть благородная. Белое Ухо посмотрел на свои крохотные лапки, что не могли удержать даже самого маленького осколка бога. Зачем повелителю такой жалкий слуга?

– А, – кролик повернул голову, – а ч-что думаешь ты, Небесные К-Корни? – слушатель сил перевёл внимание собравшихся на одиночку. – Ты п-пойдёшь за г-г-господином?

Услышав своё имя, Небесные Корни отвлёкся от великих дум. Зов в его голове стих, глас бога больше не беспокоил оленя. Корни снова обрёл свободу, теперь неподвластный воле мертвеца, и мог более здраво мыслить. Беспристрастно он воззрел на то, что сотворилось на месте регулярных собраний. Посмотрел на останки дуба, на кровавую тропу, тянувшуюся от То Кана до Лапы. Наконец, они с господином встретились взглядами.

Небесные Корни прочёл молодого властителя, как утреннюю росу. Понял, что держит его среди лесного народа, своих названых братьев и сестёр. Осознал тот путь, простирающийся над костями, тянущийся не за один горизонт. Старик был прав: это не беспристрастный бог, но и не смертный человек. Жажда обрести хотя бы часть сил, что ему не принадлежат, превратит владыку в холодную, жестокую кару, которая обрушится на этот мир очень скоро. И хоть идея его обречена на провал, каждая попытка будет стоить множества жизней. К зверям, подвластны зову, явился не их справедливый создатель, а могущественный деспот. Небесные Корни наконец молвил:

– Я не пойду за тобой, безымянный. Сегодня я останусь лишь затем, чтобы после вечно преследовать тебя, пока ты не умрёшь.

Звери уставились на оленя. Кто-то скривил морду в презрительном гневе, показав зубы, кто-то неодобрительно фыркнул, но не решался отвести взгляд. Лицо владыки помрачнело: только что его решимость сыграла с ним злую шутку. Первым молвил Зубы.

– Да как ты смеешь, рогатый? – крыс было подался вперёд, да попятился лишь от одного удара копытом о землю. – С ума сошёл?