Разбитое стекло

Привычка искать его в толпе укоренилась надолго. Вернее, я не искала его сознательно, но какой-то демон внутри постоянно толкал меня в грудь, когда в моем поле зрения появлялось хоть что-то, отдаленно напоминающее его: деталь одежды, прическа или просто небритость. Я не ждала его. Но где-то в глубине души надеялась, что он придет мне на помощь. Я, как дура, не умеющая плавать, но полезшая в холодную воду, хотела схватиться за его плечо, чтобы он вытащил меня на берег. Я надеялась, что он поможет мне выжить. Но он не помог. Он бросил меня, как море вышвыривает на берег рыбку, не способную сопротивляться голоду, болезни или чему там еще… Не знаю, какие несчастья могут быть у рыб. Я ушла сама, по доброй воле, но я ждала, что он кинется вслед, догонит, не позволит мне остаться один на один с горем, страшнее которого ничего на свете не может быть. Но он предпочел безопасность, тепло и безмятежность своего острова, он не стал рисковать. Со временем я прекратила надеяться, мой взгляд перестал быть ищущим, цепляющимся за любую черточку, которая может оказаться именно той, что мне нужно.

Прошло столько лет, что я почти забыла его черты. И почти не вспоминала о нем. Было незачем. Мое страдание осталось во мне на веки вечные, но он больше не имел к нему никакого отношения. Ассоциативные связи исчезли. Таяла и память о нем. Даже боль, которая поначалу душила и разрывала меня, стала меняться, как это делают маленькие дети, когда растут. Она не отошла на второй план, потому что с определенного момента в моей жизни не было ни первых, ни вторых, ни каких-то других планов. Она просто стала другой. Я поняла, что с ней придется жить.

Когда я увидела его, то оказалось, что я совсем к этому не готова. Более того. В свое время мне стоило больших усилий перестать его ждать, и мои глаза с трудом отвыкали от постоянного мучительного рыскания по сторонам. Поэтому теперь они не сразу смогли донести до мозга очевидное – это он. Команда застряла где-то по пути, и мои глаза видели Грека – живого и невредимого, в то время как мозг отказывался признавать, что этот человек – он. Грек изменился. В последний раз я видела его совсем мальчиком, сейчас передо мной был взрослый мужчина. Утративший свою мальчишескую непосредственность, но не лишившийся и сотой доли своей дьявольской сексуальности.

В тот день Влад оставил на меня всю текущую работу, потому что его призвал великий и всемогущий Альберт. После того как наш папочка страстно полюбил Италию, мой муж стал называть его Альбертино – иногда за спиной, а под хорошее вино и соответствующее папино настроение прямо в глаза. Я себе такого не позволяла… Так вот Альбертино призвал сына, чтобы поговорить о новом проекте, который он собирался отдать нам в управление. Мы уже давно этого ждали, ибо у себя в «Апексе» стали слегка подкисать. Я раньше времени справилась со всей текучкой, потому что ее оказалось меньше, чем я рассчитывала. В половине второго я спустилась из своего кабинета вниз, на летнюю веранду нашего арт-кафе. В это время я обычно обедаю, всегда чем-нибудь легким из нашего меню: салат из креветок с авокадо, или кальмары, или кроличья печенка в сметанном соусе. Обычно я пью латте, но иногда позволяю себе бокал розового вина. Я уселась за столик и стала обдумывать, чего мне больше хочется. Хотелось жареного палтуса – у нас его делают замечательно, – и я уже собралась позвать официантку, которая, замерев, стояла в двух метрах от стола в ожидании моего решения, как вдруг показался он. Грек не просто заметил меня – он пришел именно ко мне, это было очевидно, ибо он остановился перед моим столиком и улыбнулся. Он был в белом льняном пиджаке, одним словом, источал истинно европейский шик.

– Я несколько неожиданно, – сказал он, – извини, что без предупреждения. Ты не слишком занята в данный момент?

– Присаживайся, – ответила я как можно более непринужденно, – я собиралась пообедать. Ты хочешь составить мне компанию?

– Да, хочу, но не здесь, – ответил Грек.

– Тебе у нас не нравится?

– Пока не знаю, я тут первый раз.

– Тогда почему не здесь? У нас хорошо готовят.

– Я в этом не сомневаюсь.

Грек замолчал, и мне ничего не оставалось, как посмотреть на него. Он был все такой же и совсем другой. Взрослый мужчина с незнакомым выражением лица. Но все с теми же ямочками на вечно небритых щеках и с теми же искрами в хищных, жадных, озорных глазах. Аппетит у меня пропал, и я вдруг испугалась, что Влад может приехать с минуты на минуту и неожиданное свидание закончится. Я продолжала молчать. Мне хотелось сказать ему что-то обидное, может быть, даже оскорбительное, такое, от чего ему станет не по себе и захочется немедленно уйти. Но хотела ли я, чтобы он ушел? Если и да, то все-таки не настолько сильно, потому что через минуту молчания я встала и ровным шагом прошла через всю веранду к выходу. Он шел за мной следом – это я чувствовала спиной.