Разбитые надежды (СИ)

Меж тем на странице одного известного блоггера в фейсбуке появилась электронная копия романа. Клаус ничуть не расстроился «пиратскому» варианту своей книги, ему даже было приятно это: Майклсону было важнее всего распространить роман, а не выручить за него деньги. Но печатные издания один за другим стали отказывать Никлаусу. Он не унывал, не останавливался, поэтому нашлось одно издание, согласившееся напечатать роман.

***

Стефан собирался уезжать в Париж. Елене предложила её подруга из Франции работу в салоне красоты с хорошим окладом, а Стефан намеревался перевестись во французский филиал фирмы, в которой работал.

Клаус сидел в уютном светлом кресле, стоящим в гостиной Сальваторе. Он сонно смыкал слегка опухшие от бессонницы и алкоголя веки, разглядывая чистую мебель, милые цветочные горшки Елены. Вместе с тем он любовался врывающимися в комнату солнечными бликами, играющими на паркете. Ему было тоскливо и страшно. Внутри что-то поминутно замирало и обрушивалось с ужасающим треском. Откуда явился этот страх? Этот детский удушающий страх. Это же должно быть прелестно, что жизнь Стефана меняется, движется к чему-то новому, лучшему… Но Клаус понимал, что его собственная жизнь заметно опустеет без лучшего друга, потому что в Париж нельзя летать каждые выходные и нельзя всегда быть на связи.

В дверях показался Стефан с двумя пачками чипсов и парой бутылок немецкого пива. Он сел напротив Клауса и улыбнулся ему своими белыми крепкими зубами.

- Вот так дела! Мне придётся повторять разговорный французский! – сокрушался Сальваторе, широко улыбаясь и жадно поедая чипсы. – А ты ведь помнишь, – твердил он с набитым ртом, – что у меня по нему всегда неудовлетворительные оценки были.

- Ох, какая беда: несчастненький Стефи будет повторять французский! – шутливым, но усталым голосом ответил Клаус. – Перестань нудить; ради Парижа можно немного потерпеть это необходимое «зло».

- Да я знаю, Ник, это я так, ты ж меня знаешь! – усмехнулся Стефан.

«Да, знаю, – ответил про себя Клаус. – И буду невыносимо скучать по твоему мальчишескому нытью и неуёмной энергии, по твоим дурацким шуткам и нашим совместным просмотрам хорошего кино. Я без твоей поддержки был бы никем, брось Мистер Л. хоть всё своё состояние и неотразимую харизму на то, чтобы я в себя поверил…»

- Хм, мне кажется, я знаю тебя почти совершенно. Я понимаю, что в сущности мне это лишь кажется, но так приятно воображать себе это, – Никлаус тепло улыбнулся другу и поставил бутылку на стол, откинулся в кресле. – Я почему-то всю ночь вспоминал наш с тобой детский разговор… ну, помнишь ту нашу болтовню в сарае на ферме твоего дедушки? – он нахмурил брови и прикрыл глаза, напрягая мускулы лица в попытках перенестись мыслями в те далёкие года, в тот самый момент, в тот разговор.

- А-а, это когда мы ещё ходили на «псевдорыбалку» в дождь?! – захохотал Стефан. – Я помню, как дедуля орал на нас, за то, что мы болваны безответственные… мы тогда ещё простудились на следующий день, помнишь?

- Да, да, Стеф, всё верно. Так ты помнишь тот наш разговор? Когда мы такие мелкие рассуждали о том, что будет после того, как мы умрём.

- Ужас, ты такое ещё помнишь? – Стефан в театральном смущении приложил ладонь к глазам.

- Это странное детское чувство, необъяснимый интерес к тому, что почувствуют наши родные, если нас не станет… Тогда так упоительно было представлять, что все по тебе будут плакать и жалеть тебя. Боже, сейчас эти мысли меня пугают до дрожи! И как мы тогда говорили о загробной жизни?.. Так просто и бесстрашно, а в животе в те моменты скручивало болью от ужаса.

- Да, уже тогда было ясно, что в будущем нам с тобой пить нельзя!

- Стеф, ты просто чудо! – засмеялся Никлаус, облившись пивом. Его лицо покраснело от наплыва эмоций и безудержного смеха, поэтому Сальваторе не заметил, что у друга странно заблестели глаза, к которым едва подступили слёзы.

- Я за салфетками схожу, свинтус, – весело крикнул Стефан и бодро зашагал на кухню.

Когда Никлаус остался один в комнате, солнце зашло за тучи, на бледно-жёлтые стены легла тень. Этот предгрозовой сумрак давил на Клауса, ему стало больно и невыносимо душно. Он заплакал, и его руки беспомощно начали скорее утирать слёзы. Ему было по-мужски стыдно за эти слёзы, он не хотел, чтобы Стефан пришёл в замешательство от его подавленного вида.

Когда Стефан вошёл в гостиную и увидел лучшего друга с покрасневшим и распухшим лицом, он по-братски улыбнулся ему, глупо усмехнулся и сделал вид, что не заметил эту неловкость. Он протянул Никлаусу салфетку.

***

В интернете книга начала набирать популярность. Обсуждалась затронутая тема бурно, эмоционально и скандально. Завертелось. В одной из рецензий красовалась такая строчка: «И этот пронзительный взгляд голодной змеи у главного героя так напоминает взгляд сенатора Кларка Вильямса: кто часто смотрит новости, тот меня поймёт…»

И эта змея вдруг очнулась, начала извиваться, движимая природным инстинктом уничтожать. О, эта змея действительно была голодная!