Разбитый глаз (ЛП)

  «Это более справедливо, чем у Рида».

  «Черт возьми, мы союзники».

  «Давай, Пим». Голос был холодным, мягким, даже немного забавным.

  А потом Пим подумал о латунных натяжках. Они испортились бы даже в клеенке.

  «Одна услуга, Янк? Одно одолжение. Дай мне снять натирку.

  "Какие?"

  «Латунные втирки. Получил их сегодня в Кембридже в Королевской часовне. Пожалуйста. Дай мне их вытащить ».

  "Осторожно."

  Пим медленно расстегнул пальто и расстегнул его. Он вытащил клеенку и осторожно поставил ее на землю рядом с собой.

  - Латунные тряпки, - благоговейно сказал Пим. «Я их коллекционирую».

  Деверо молчал. Он снова включил фары, и Пима увидел в ярком белом свете. Пим задрожал от ярости; он чувствовал себя дураком. Янки заставили его почувствовать себя дураком. Было бы время отомстить за это. Это был Альфред Пим, он больше не был из Ист-Энда; Ни один мужчина не сказал ему его место, ни один мужчина не сказал ему, чтобы он уронил его окровавленные «h».

  Мотор взревел.

  Пим повернулся и прыгнул с пропасти в мутные воды широких стен, недалеко от того места, где он бросил тело Рида три месяца назад. На мгновение он замер, когда ледяная вода сомкнулась над ним, а затем его ноги коснулись дна. Его глубина была едва ли шесть футов. Он с трудом поднялся и вынырнул на поверхность.

  Все было темно.

  Он слышал, как вдали уже ревел мотор.

  Проклятие. Будь он проклят. Пим с трудом добрался до тростникового берега и вылез из воды.

  16

  ЖАННА КЛЕРМОНТ

  Долгое время - позже она подумала, что прошло не менее двух часов - машина ехала по дороге за пределами столицы, убегая по одной из пустых предрассветных дорог в пышную холмистую местность. Она не могла определить направление, но чувствовала подъем и падение «Рено», когда он падал и поднимался, от долины к долине; она догадалась, что они направляются на юго-запад, в сельскую местность к северу от Тура, недалеко от Луары.

  Они закрыли ей глаза повязкой. Они были вежливы, но требование было твердым. Она не оказала сопротивления. Она все еще оцепенела после смерти Уильяма, от чувства тревоги, которое превратилось в страх, а затем и в уверенность, подтвержденную на третьей странице Le Monde .

  Днем за ней приехал крупный алжирец по имени Бургейн и отвез в Ле-Кок. Изменено местоположение квартиры; все в камере террора казались встревоженными.

  Ле Кок влетел в нее. «Он был с вами, мадам, в вашей квартире, а потом его убили. Почему ты убил его? "

  «Я не убивала его», - сказала она, и в ее словах не было ни объяснения, ни защиты.

  «Из-за твоей мелкой ревности», - кричал Ле Кок. «Он предал вас в 1968 году, и это было важнее, чем работа нашей организации. Тебя бы отомстили, как дешевой корсиканской шлюхе, ты хотел его жизни.

  Она ничего не сказала, пока Ле Кок ругал ее, описывал фантастические сценарии, топал по комнате, как ребенок.

  «Ты убил его!» Ле Кок кричал на нее.

  «Нет» - вот все, что она позволила себе сказать, сидя на стуле в одиночестве посреди темной комнаты, в то время как другие тени окружали ее. Она подумала о разорванном теле, извлеченном из мутной Сены, о крови на его прекрасном лице, о дырах в белой плоти его тела. Неужели это мгновение назад он накрыл ее своим телом, живым, теплым и твердым, держал ее руками, позволяя своему теплу распространяться по ней, поглощать ее?

  «Уильям», - подумала она, когда Ле Кок отругал ее, а затем набросился на остальных. Уильям. Он оставил ее, не попрощавшись, тихо убежав из темной комнаты в утреннюю тишину Парижа. Ей снилось, что она слышала выстрелы, которые вырвали у него жизнь.

  А затем, по прошествии, казалось, долгого времени, бред утих, а она все еще сидела в комнате, и другие не хотели с ней разговаривать. Убьют ли они ее? Выгонят ли они ее из «Ружской компании»?

  Но теперь для нее это не имело значения; вся ее жизнь была высосана из нее в его ранах. Что для нее значили революции или правительства, когда Уильям был мертв?

  Ле Кок наконец-то позвонила по телефону и вернулась к ней наказанным человеком. «Возможно, ты все-таки не имел отношения к смерти Мэннинга», - мягко сказал он.

  «Неважно, что ты думаешь», - грустно ответила она. «Я хочу уйти сейчас».

  «Нет, мадам. Не сейчас. Игры окончены », - сказал он. «Сегодня вечером вы начнете свою настоящую работу в La Compagnie Rouge».

  И она ждала в тишине и в одиночестве в течение долгой ночи, пока незнакомцы приходили и уходили с чердака, поскольку в углах комнаты происходили небольшие беседы. После трех часов ночи, когда большинство бистро и пивных в пятом округе - Латинском квартале - были закрыты, а на улицах, наконец, стало тихо, Бургейн вернулся в комнаты и сказал, что все готово.

  «Ей придется завязать глаза», - сказал Ле Кок, и все согласились.

  "Почему?" она спросила.

  "Для безопасности."

  Она печально смотрела на него. "Больше игр?"

  «Нет, мадам. Больше никаких игр. С этой ночи игры закончены ».