Разбитый глаз (ЛП)

  «Почему ты убил Уильяма?»

  «Разве ты не понимаешь даже этого?» он сказал.

  Она ждала.

  - Он больше не предаст вас, мадам. И это делало его слишком опасным ».

  Она застонала тогда, стоном из собственной могилы, звук, приглушенный громом, раскатывающимся над обширными садами.

  Тогда Симеон выстрелил. Он был очень близко, и выстрел был очень точным. Жанна Клермон упала за балюстраду, и ее тело рухнуло в складках плаща на каменном полу площади.

  Она не двинулась с места. Симеон начал подниматься по ступеням к ее упавшему телу. Он не видел человека позади себя, бегущего по гравийной дорожке небольшого канала, который теперь остановился и вытащил черный предмет из своего плаща.

  Симеон только слышал выстрел.

  Он повернулся под дождем и инстинктивно выстрелил в другого мужчину, который находился на расстоянии почти ста пятидесяти футов, скрытый дождем и мрачным утренним светом.

  Они одновременно выстрелили и остановились.

  И снова.

  Четвертый выстрел попал Симеону прямо в грудь, и сила пули отбросила его назад. Его грудь раздавила сила пули. Он ухватился за скользкий камень балюстрады и рванул вперед. Он не мог дышать. Он сделал еще одну ступеньку вниз по лестнице и почувствовал, как его пальцы соскользнули с перил: он поднял пистолет, но он нашел в себе силы выстрелить из него. Он посмотрел вниз и увидел, что его грудь залита кровью и дождем.

  А потом он спустился по ступенькам к основанию дорожки, которая вела обратно к Большому каналу. Он был мертв, когда ударился о землю.

  36

  ПАРИЖ

  Знойный день сменился прохладным освежающим вечером. Последние лучи солнца задерживались в сиянии зданий, которые образовывали защищенные стороны площади Дофин на & # 206; le de la Cit & # 233 ;.

  Они сели за один стол в Rose de France, где они с Уильямом встречались пятнадцать лет назад и где снова обедали прошлой весной. Последняя весна в его жизни; последняя весна ее любви.

  Теперь она была намного старше, как показалось Деверо. Ее глаза больше не менялись в угасающем свете; ее глаза ничего о ней не открывали. Все казалось скрытым в ней, как будто все моменты горя и трагедии, наконец, построили внутри нее стену, которая больше не могла позволить окнам ее глаз пропускать свет внутрь.

  Жанна Клермон чуть не умерла, сказали в больнице. Это было чудом, что она пережила пулю Симеона.

  Президент Франции был огорчен событиями того утра в садах Версаля. Le Canard Encha & # 238; n & # 233; Непочтительный парижский еженедельник раскрыл секретную роль мадам Клермон в развале сети террора. Президент Франции и директор бюро Deuxiéme Bureau заподозрили, что информация в газетах поступила из определенных американских источников, но тут ничего не поделаешь, поэтому они вручили мадам Клермон медаль и попросили ее от имени о своей стране, не говоря уже о прессе. Она выслушала и согласилась, когда ее попросили согласиться; она оправилась от ран, несмотря на свое желание.

  Она не могла сказать им, что намеревалась умереть 19 июня; она не могла говорить с ними об Уильяме; она не могла сказать им, что сожалеет о том, что Деверо пришел слишком рано или что он спас ей жизнь, когда она не хотела, чтобы ее спасали.

  Деверо остался.

  Он пришел к ней в ее комнату на улице Мазарин после ее выписки из больницы. Долгое время он сидел с ней после обеда, пока теплые июльские ветры поднимали пыль в парках старого города и скрывали сильный солнечный свет, который, казалось, давил на это место. Париж был городом весны и осени, городом сильных эмоций в разные времена года. Гнет лета и холодное, пронзительное сердце зимы можно было только вынести, как стареть или расти от любви.

  «Мне жаль, что ты не пришел слишком рано», - сказала она ему однажды, но ее голос был мягким, как будто она простила его за то, что он спас ей жизнь.

  В другой раз она сказала ему: «Все обречены на смерть». Они сидели в полумраке ее гостиной; она безучастно смотрела в высокие окна на крыши Парижа. «Но лишь немногие обречены жить после того времени, когда предпочтение будет отдано смерти».

  Когда он приходил к ней, она не часто разговаривала. Иногда она приветствовала его у двери, а затем возвращалась к своему креслу у окна, и казалось, что его вообще нет. Жанна не могла объяснить охватившее ее чувство меланхолии. Это окрашивало ее дни. Ночью, когда она лежала без сна в темноте комнаты, прислушиваясь к шуму городской жизни за ее открытыми окнами, она думала о Мэннинге, когда он уходил от нее этим утром. Она подумала бы, что слышала выстрелы, унесшие его жизнь.

  Жанна Клермон похудела и состарилась.

  Хозяйка «Розы де Франс» нервно пошутила по поводу ее худобы. Он настоял на том, чтобы подать ей свою особенную телятину, и был комически разочарован, когда она едва ее съела. Он говорил с ней несколько раз, но она смотрела на него некоторое время после того, как он заканчивал слова, как будто пытаясь понять то, что он сказал. Ее ответы были вежливыми и лаконичными.

  Посуда была очищена. На столе между ними оставалось только вино. Она долго смотрела на свой стакан, прежде чем заговорить с ним.

  «Вы знали, что Уильям отвезет меня сюда?»

  "Да."