Разбойник Чуркин. Том 2. В Сибири

– Какая в уезде полиция? Она сама нас боялась, а урядники к нам в гости захаживали, вот что! Напоим, бывало, их водкой, посадим верхом на лошадь, подстегнём её, да в напутствие два кнута в спину его благородию всыпем, ни в жизнь никому о том не скажет, так и проглотит. Хочется мне опять туда вернуться, да опасно; вдвоём с тобой ничего не поделаем: мужики сейчас выдадут, мы им порядком насолили.

– Значит, пожили, атаман?

– Да, брат, всего видели. Исправник только злющий у нас был, он только нас и выжил из Гуслиц. Раз чуть он меня в овине не подкараулил.

– Поглядел бы я эту сторонку.

– Увидишь, будем живы, – побываем.

В сенях послышались чьи-то шаги. Чуркин выслал Осипа поглядеть, кто там бродит; тот вышел и сообщила, что пришли староста с кузнецом.

– Зачем их шут принёс?

– Не знаю, в избу пошли.

Разбойник уложил заряжённый револьвер в карман и направился из светлицы в избу. Староста со своим сватом стояли посредине избы; поздоровавшись с Чуркиным, один из них сказал:

– Наум Куприяныч, мы к тебе пришли за покупочкой!

– Что ж, очень рад, чего вам требуется?

– Водочки отпустишь?

– Можно; где же посудины?

– Мы их на дворе пока оставили. Почём ты с нас положишь?

– Лишнего не возьму; по четыре с полтинкой, – с других по синенькой беру.

– Ну, ладно, деньги только до Святой подожди, – вымаливал староста, – а то, по случаю свадьбы мы поиздержались, – прибавил он.

– Не могу без денег! Сам обеднял, а водки без денег мне не отпускают, – сердито ответил разбойник.

– Будь отец родной, соблаговоли, – продолжал начальник деревни.

– Наум Куприяныч у меня есть сотенный билет, найдёшь сдачи, так получай, – протянул кузнец, доставая из. мошны радужную, – а то погоди недельку, заплачу и за себя, и за свата.

– Сколько вам нужно вина-то?

– По две ведёрки, да наливочки бутылочек по пяти.

– Изволь, я разменяю, а то и без того в долг много распустил, – принимая от кузнеца кредитный билет, сказал Чуркин и пошёл в светлицу за сдачей.

– Ишь ты какой! к старосте и доверия никакого не имеет, – прошептал себе под нос отец Степаниды.

Рассчитавшись, разбойник пригласил мужиков за стол и угостил их наливочкой.

– Кушайте, дорогие гости, да не обижайтесь, что я вам в долг не дал: в такую минуту попали вы.

– За что сердиться! Твой товар, ты сам его покупаешь, – произнёс кузнец, вливая в утробу свою спиртуозную жидкость. – А ты что не пьёшь? обратился он к своему свату.

– Один не стану, с Наумом Куприянычем, пожалуй, ещё одну рюмочку можно, – сказал тот.

Чуркин не отказался, чокнулся со старостой и выпил. Одной бутылки оказалось мало, подали другую; старики потребовали от себя третью; беседа затянулась, и язычки у мужичков развязались.

– А ты, Наум Куприяныч, что ни говори, как ни отвиливай, а на свадьбу ко мне будешь, – говорил добродушный кузнец.

– Извини – не люблю я по свадьбам путаться, смолоду не ходил, а теперь и подавно калачом меня туда не за манишь.

– Ну, уж ладно, сам за тобой приду.

– И я также, вместе, значит; возьмём под руки и поведём, не справимся, тогда девок, да баб на помощь позовём, авось, их послушает, – добавил староста.

– Ладно, там увидим.

– Хозяин, водка готова, – сказал Осип, войдя в свою избу.

– Где ты её поставил?

– Там в кабаке пока стоит.

– Сейчас возьмём, подожди маленько, – буркнул кузнец, – ещё разве бутылочку раздавим, как, сват, скажешь? – обратился он к старосте.

– Будет, у него всего не выпьешь, пойдём, а то бабы браниться начнут, – вставая из-за стола, ответил тот.

Через несколько минут старики взвалили на плечи бочонки и пошли, пошатываясь, восвояси.

– Денег у них девать некуда, а в долг просят, – шипел Чуркин, запирая за собой свою лавочку.

– Такой уж народец, – вторил ему Осип, шагая к воротам дома.

Глава 72

Аким Петрович, возвратившись из склада, почувствовал себя больным и слёг в постель: давнишняя боль в сердце возобновилась у него с большею силою. Он в то же время послал за врачом и за своим приказчиком, которые явиться к нему не замедлили. Врач нашёл состояние бального весьма опасным, но утешал его скорым выздоровлением.

– Нет, голубчик, чувствую, что мне плохо, едва ли поднимусь с постели, – сказал больной, подзывая к себе своего приказчика.

Тот подошёл к нему, опустив голову, и сказал:

– Что прикажете, хозяин?

– Ты уж прости меня, оскорбил я тебя давеча, такой уж характер горячий имею.

– Напрасно беспокоитесь, Аким Петрович, за дело побранили, я не обижаюсь.

– Долго ты служил мне, худого за тобой ничего я не замечал, парень ты деловой, поведения хорошего, так вот я хочу тебя осчастливить: веди моё дело так, как шло оно при мне; родные хотя и есть у меня, но Бог с ними! А ты – сирота. Возьми себе вот это духовное завещание и владей моим состоянием, не забудь только о помине души моей, – сказал старик, вынул из-под подушки лист бумаги передал его приказчику.

– Не заслужил я, кажись, от вас, Аким Петрович, такой милости, – со слезами на глазах, проговорил тот, упал на колени и начал целовать руки у своего благодетеля.