Разбойник

Мальчик потихоньку двинулся к кровати, а Гарибонд подошел к столу и высек огонь, чтобы зажечь свечу. Только тогда Брансен увидел, как измучен и истерзан его приемный отец. А когда он повернулся со свечой в руке, мальчик чуть не лишился чувств — вся ночная рубаха отца спереди от пояса до самого низа была пропитана кровью.

— Все в порядке, — сказал Гарибонд. — Иди в кровать.

Брансен упал на постель и зарылся лицом в подушку. Он хотел спрятаться от всего мира.

Глава 21 РАДИ МАЛЬЧИКА?

Дождевые тучи закрыли небо, тяжелые частые капли барабанили по скалам и с шипением вспенивали воды озера. Гарибонд почти не обращал внимания на проливной дождь; и без того уже несколько недель подряд он чувствовал себя глубоко несчастным и больным. Его рана зажила, по крайней мере зарубцевалась, но только снаружи. Жестокое вмешательство Берниввигара что-то нарушило внутри тела, и лихорадочное воспаление распространялось по всему телу. Каждое утро ему все труднее было заставить себя встать с кровати.

Почти непрекращающийся в течение нескольких дней дождь только добавил неприятностей и затруднил домашние дела. Вода в озере поднялась на несколько дюймов, так что Гарибонду и Брансену пришлось перебраться в верхнее помещение, иначе их ноги постоянно находились бы в холодной воде по щиколотку.

Сильный кашель донимал Гарибонда все утро, пока он пытался рыбачить. Ни одна рыба не попалась на крючок, сидеть дольше не имело смысла, и мужчина это прекрасно понимал. Поблизости от дома озеро было неглубоким — всего несколько футов, да и зарослей тростника тут почти не было. В такую погоду серебристая форель, обычно приходившая на мелководье, оставалась в глубоких местах. Несчастный и измученный кашлем Гарибонд сидел на берегу лишь потому, что боялся от слабости упасть по дороге домой.

Он знал, что здоровье его быстро ухудшается, и при всем своем упрямстве не мог не понимать, что ему уже не справиться с бедой самостоятельно. Можно было обратиться в монастырь и попросить братьев Абеля подлечить его рану, но Гарибонд знал, что убедить монахов было бы нелегко. Его рана и последующая болезнь были следствием приказа самого лорда Прай-ди. Даже не будучи религиозным, Гарибонд имел ясное представление о скрытой войне между двумя соперничающими религиями. Он прекрасно понимал позиции братьев Абеля и последователей Берниввигара. Ценой победы в этой необъявленной войне могли стать не только души крестьян, но, что еще важнее, благосклонность правителя Прайда.

Разве станут монахи помогать Гарибонду в этой ситуации?

Может, надо было обратиться прямо в Прайд-касл и попросить лорда заставить братьев Абеля оказать ему помощь?

От одной этой мысли к самому горлу подступила едкая желчь. Лорд Прайди сам, несмотря на то что действовал руками Берниввигара, был повинен в увечье Гарибонда. Как же мог он теперь идти к виновнику своего несчастья и просить милосердия?

Гарибонд раздраженно хлопнул по мокрой скале, но рука так замерзла и онемела, что он не ощутил боли. Наверно, это онемение похоже на то, что мешает двигаться Брансену.

Вспомнив о сыне, Гарибонд оглянулся назад. Брансен наверняка сидит в своей кровати, уткнувшись носом в Книгу Джеста. Эта книга в последнее время стала всей его жизнью, ниточкой, связывающей его с прошлым и…

— И с чем еще? — вслух спросил Гарибонд.

Какое утешение находит Брансен на страницах этого тома? Способность мальчика читать и понимать текст в свое время сильно удивила Гарибонда, но теперь, когда он прочел ее от корки до корки не один раз, чем теперь привлекала его Книга Джеста? Не находит ли он в чтении убежище от непривлекательной действительности?

Гарибонд надеялся, что так оно и есть. В конце концов, именно этого он и хотел. Для него самого жизнь превратилась только в постоянную борьбу за выживание, в стремление протянуть еще один день. Единственной радостью были теперь лишь очень редкие улыбки Брансена. Гарибонд не хотел многого — всего лишь избавиться от постоянной боли. Он никогда не стремился к обладанию драгоценными камнями или золотом, а любому роскошному пиру предпочитал приготовленную своими руками похлебку. И он не хотел другой компании, кроме общества Брансена.

Придя к такому выводу, Гарибонд фыркнул и снова посмотрел на шипящую от дождя поверхность озера. Может ли в его жизни теперь произойти нечто такое, из-за чего ему захотелось бы продолжать цепляться за этот мир? Только чувство ответственности за Брансена заставляло его продолжать борьбу за существование. А теперь, учитывая пошатнувшееся здоровье, эта обязанность становилась слишком тяжелой. Что будет делать Брансен, если Гарибонда не станет? Он не может сам о себе позаботиться, и у него нет друзей, кроме Гарибонда.

В этот момент над головой Гарибонда пролетела ворона. Мужчина стиснул зубы, заморгал единственным здоровым глазом и проводил черную птицу взглядом, пока она не исчезла за пеленой дождя. Может, это шпион Берниввигара?

— Ты начинаешь сходить с ума, старик, — громко сказал он самому себе.