Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа

— Может быть, я напомнил вам кого-то?

Принцесса посмотрела на него долгим взглядом, как будто хотела прочитать мысли барона.

— Да, — сказала она со вздохом. — Он был красив и строен, как вы, у него были такие же светлые волосы… Мой сладкий сон… Он рассеялся, исчез в сумерках вашей страны. Я подумала, что вижу не вас, а…

— Кого?

— Какое вам дело до имени? — сказала принцесса, хмуря прекрасный лоб. — Он был похож на вас, он был итальянцем, как и вы. Вот и все.

Она подняла руку к глазам, как будто хотела прогнать видение, причинявшее ей боль, а когда опустила руку, барон увидел, что глаза ее повлажнели.

— Когда я вас увидела, — продолжала принцесса медленно и печально, — я подумала, что вижу его. В тот момент, когда вы собирались броситься на моих рабов, в ваших глазах вспыхнула та же молния. Лучше бы я вас никогда не встречала! И все же был миг, когда я поверила, что мертвые могут вернуться к живым. — Она взяла чашу и жадно отпила из нее. — Я приказала следить за вами, — продолжила она, помолчав. — Вы заронили в моем сердце странное волнение, которое я никак не могла успокоить, которое мучило меня по ночам. Я захотела узнать, ветер из какой преисподней забросил вас к этим проклятым берегам. Берегитесь! Алжир опасен, а еще опаснее здешние женщины.

— А вам не сказали, почему я здесь?

— Я этого не знаю.

— Но вы живете во дворце Зулейка.

— И что из этого?

— Зулейк мог бы вам сказать.

— Мой… Зулейк Бен-Абад слишком печален в эти дни, чтобы заниматься мной. Он ничего не сказал мне о том, почему схватил вас и привез в свой дворец. Все его мысли заняты этой христианкой.

У барона вырвался невольный жест, и он побледнел.

— Графиней ди Сантафьора? — спросил он хриплым голосом.

— Да, думаю ее так и зовут, — сказала принцесса. — Говорят, это очень красивая девушка. И именно поэтому Зулейк ее потеряет. Вполне вероятно, сейчас она уже в гареме бея.

У барона вырвался крик отчаяния.

Принцесса вскочила с грацией пантеры. Яростные молнии бушевали в ее глубоких глазах, разом потерявших мягкое и нежное выражение. Губы ее искривились.

— Зачем вы приехали в Алжир? — спросила она звенящим голосом.

Барон, которого быстро привел в себя голос, ставший внезапно резким и властным, поднял глаза на мавританку.

Он понял, что в груди женщины бушует буря, в какой-то миг подумал, что может ее обмануть, но с отвращением отверг эту мысль.

— Синьора, — сказал он, — я приехал сюда, чтобы спасти женщину, вернее, девушку, которой я отдал свое сердце.

— Девушка! — воскликнула принцесса. — Кто она?

— Зачем вам знать ее имя?

— Вы мне его назовете! — крикнула мавританка. Она дрожала, а глаза ее метали молнии.

— Я никогда его не назову, — ответил барон решительно. — Я вижу угрозу в ваших глазах. Как дворянин, я не скрыл от вас истинных мотивов, побудивших меня подвергнуться тысяче опасностей, которые ожидают христианина в Алжире, но больше я не скажу ни слова и не раскрою вам имени моей невесты.

— А если я прикажу?

— Я не смогу выполнить ваш приказ.

— А если я попрошу?

— Я буду вынужден ответить отказом.

— К чему все это упрямство? — спросила дама сквозь зубы.

— Меня останавливает страх, что этой бедной девушке будет грозить опасность.

— Вы правы, — сказала графиня, едва сдерживая гнев. — Соперниц здесь убивают.

— Синьора! — воскликнул граф удивленно. — Я христианин, и поэтому вы никогда не смогли бы полюбить меня.

— Вы так думаете?

— Коран это запрещает.

Ироническая усмешка скривила губы женщины.

Она подошла к барону и положила руки ему на плечи:

— Вы не знаете женщин Алжира. Клянусь вам, я распоряжусь жизнью этой христианки, если вы мне ее назовете. А! Вы осмелились отвергнуть Амину! Берегись, христианин! Алжир тебе отомстит.

Она взяла серебряный молоток и ударила по металлическому диску, висевшему возле двери, под венецианским зеркалом.

Бронза еще гудела, когда два негра вошли в зал.

— Хватайте этого раба-христианина! — сказала она властно. — Отведите его в башню к его товарищу.

— Синьора, — сказал барон, — я дворянин, а не раб.

— Повинуйтесь! — приказала дама, видя, что негры колеблются.

Потом, устремив на юношу взгляд, исполненный ненависти, добавила:

— Вы запомните Амину!

Затем, охваченная приступом ярости, она схватила хрустальную вазочку и швырнула ее на пол, говоря:

— Вот что я сделаю с христианкой, когда она попадет в мои руки, а Кулькелуби поможет мне ее найти!

Глава XX Месть Амины

Через пять минут барон и Железная Башка оказались вдали от роскоши чудесных залов в мрачном, сыром подземелье под пятиугольной башней. Вместо венецианских люстр, пылавших яркими огнями, у них был светильник, который едва освещал подвал, напоминавший ужасные матамуры — ямы глубиной четыре-пять метров, где содержали христианских пленников в тюрьмах Сале и Триполи, славившихся особенно тяжелыми условиями.

Бедного каталонца схватили, когда он отдыхал после обильного и изысканного ужина, поданного ему в том же зале, где они отведали гашиш. Ему ничего не объяснили, а просто унесли, когда он был готов погрузиться в сон, и бросили в темницу, где уже находился барон ди Сант-Эльмо.