Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа

Повесив лампу на пояс, чтобы не стесняла движений, девушка пошла дальше, двигаясь с огромной осторожностью. Ни одна веточка не хрустнула под ее ступнями. Сердце бешено билось, на лбу выступил холодный пот. Трусила ли она? Несчастная и сама не понимала. Ей вдруг захотелось убежать из этого сумрачного леса туда, где светила луна. Темнота, сгущавшаяся с каждым шагом, давила все сильнее.

Цыганка остановилась, принюхалась и уловила резкий запах, остающийся после хищников даже среди цветущих джунглей. Но сколько она ни вглядывалась, жуткого зверя, подстерегающего где-то в кустах, разглядеть не могла.

— Неужто мы, цыгане, так измельчали? — Она смахнула со лба пот. — А между тем наш род славится великими воинами. Смелей, Замора! Спаси Карминильо и Педро.

Она всхлипнула:

— Живы ли они? Что, если львы, гиены и шакалы уже обгладывают их косточки? Будь ты проклята, мерзкая ведьма!

В третий раз заревел лев, от его рыка затрепетала листва. Тут же затявкали шакалы. Замора привалилась к стволу толстого дуба, сжимая в руках пистоль и ятаган. Рычали совсем рядом. Она приготовилась дать бой не на жизнь, а на смерть. Севильская плясунья, дочь цыганской королевы, больше не дрожала.

— Вперед, — подбодрила себя Замора. — Этот пистолетище на что-нибудь да сгодится. Выстрелю — и за ятаган.

Внезапно, позабыв об осторожности, она закричала во всю глотку:

— Карминильо! Педро!

Ей показалось, что в отдалении послышались человеческие голоса, но их тут же заглушило львиное рычание. Замора встрепенулась и, не тратя больше времени, побежала, повторяя на бегу имена друзей. Рык раздался в каком-то десятке шагов. Зверь ломился сквозь подлесок. За ним на почтительном расстоянии следовали шакалы.

Замора опять прижалась к стволу дуба и стала ждать нападения. Ее пробрал озноб. Вновь повисла тишина. Казалось, лев стоит за кустами и выбирает, на кого напасть. Внезапно он прыгнул и появился прямо перед ней. Зверь был великолепен: крупный, сильный, с лохматой, почти черной гривой, ниспадающей на широкую грудь. Горящие глаза так и уставились на цыганку. Было похоже, что хищник удивлен встрече со столь ничтожным противником.

— Убирайся! — Замора взмахнула ятаганом.

Как ни странно, лев попятился. То ли его смутил блеск клинка, то ли человеческий голос, обладающий необъяснимым влиянием на животных. Во всяком случае хищник, шумно сопя, скрылся в кустах.

— Брысь! Пошел вон! — крикнула цыганка, собрав в кулак всю свою волю. — Прочь с дороги!

Лев грозно посмотрел на нее, встряхнул гривой, раззявил пасть и неожиданно лег на землю.

Замору сильно обеспокоило удивительное поведение зверя. Постепенно девушку охватила настоящая паника. Нервы были как натянутая струна. Взгляд льва завораживал ее.

— Я пропала! — воскликнула она. — Никогда больше я не увижусь с Карминильо и Педро. Ведьма добилась своего.

Девушка три раза поднимала пистоль и три раза опускала его, боясь только ранить хищника. Время шло, ее паника росла. Попусту она взывала к собственной храбрости, в душе разгорался только страх. Меж тем лев, развалившись в кустах, лишь зевал и лениво хлестал себя по бокам хвостом. Он не нападал.

Замора боролась с подступающим ужасом, от которого по коже бежали мурашки. Она не смела шевельнуться. Крупные капли пота катились по лбу, сердце билось так часто, что грозило разорваться.

Неожиданно лев навострил уши.

У девушки мелькнула мысль, уж не вернулись ли разбойники, чтобы устроить засаду ненавистным испанцам?

Хищник поднялся, глухо рыча, и с особенной силой забил хвостом. Шерсть у него встала дыбом, зверь как будто увеличился в размерах. Через две минуты, показавшиеся цыганке вечностью, он прыгнул и исчез в ночной темноте.

Сколько Замора ни прислушивалась, не услышала ничего, кроме шороха сухой листвы. Долго простояла она неподвижно, прежде чем решилась идти дальше. Шла, то и дело оглядываясь и задаваясь вопросом, почему лев удрал, так и не напав.

— Я не слышу стука копыт, никто не выезжал из адуара. Может быть, зверь учуял добычу полегче, не вооруженную ятаганом и пистолем? Бог с ним. Я должна найти моих несчастных друзей. Совершенно точно слышались человеческие голоса, ответившие на мой призыв.

Лес становился все гуще. Появились колючие кусты, в которые сунулся бы только сумасшедший, и глубокие овраги, на дне которых гнила, распространяя зловоние, палая листва. С четверть часа Замора старательно избегала колючих зарослей и не прекращала озираться. Решив, что отошла достаточно далеко от того места, где встретила льва, она позвала:

— Карминильо, Педро! Отзовитесь, ради бога, если вы еще живы!

Через несколько секунд из темноты донеслось:

— Замора! Это Замора!

— Да, это я! Вы как там? Живы?

— Живы, но поторопись! — крикнул Карминильо.

Замора со всех ног бросилась на голоса своих товарищей. Однако ей пришлось остановиться. На сей раз она испытала скорее злость, нежели страх.

Второй лев, еще крупнее первого, преградил ей дорогу и угрожающе зарычал. Шакалы поддержали его дружным воем. И тут раздался вопль Карминильо: