Раздел имущества

— Если им понадобятся деньги, чтобы заплатить вперед, я могу их дать. Я бы хотела помочь.

— Не имею представления, кто за это возьмется. У меня есть кое-какие сведения по поводу цены, в связи с подобной ситуацией, свидетелем которой я был; это составит около двадцати тысяч долларов. — Он тревожно взглянул на Эми.

— Все в порядке, ведь речь идет о жизни и смерти. В конце концов, я все равно получу эти деньги назад.

— Виктуар, — сказала Жеральдин, — я собираюсь взять на несколько дней Ник и Саломею, а ты поедешь в Вальмери, чтобы помочь Эмилю. С твоей стороны нечестно заставлять его проходить через все это совершенно одному, среди абсолютно незнакомых людей, в самый разгар семейной драмы. Жена должна быть рядом с ним.

— Сомневаюсь, мама, что он так сказал, — ответила Ви. — Это совсем не похоже на Эмиля.

— Именно так я поняла его простое замечание: «Жаль, что здесь нет Виктуар». Можешь толковать его как хочешь. Во всяком случае, провести несколько дней вместе, наедине, в приятном отеле всегда хорошо для семейной пары.

Это было самое большее, что Жеральдин когда-либо позволяла себе сказать о семейных проблемах дочери.

По вопросу, поставленному таким образом, у Виктуар были некоторые возражения, и Жеральдин парировала каждое из них: Ви может отменить один раз свою группу и может поехать после концерта ее трио, который должен состояться в субботу днем на открытии нового универмага. Эти разговоры заставили Ви задуматься о деле уже по-другому, и она начала задаваться вопросом, не проявила ли она дочернюю непочтительность к своему умирающему отцу. Возможно, всего лишь уязвленное самолюбие и разочарование из-за того, что он не позаботился с ней познакомиться, побудили ее отказаться поехать к нему. Сейчас она почти сожалела о своей поспешной реакции и начала понимать, что с ее стороны было эгоистично лишать умирающего человека удовольствия увидеть свою давно потерянную дочь.

Возможно, другие его дети сильно его разочаровали и он был бы счастлив видеть свою девочку, которая добилась процветания и успехов и имела чудесных детей. Может, ей следует взять с собой Ник и Саломею? Может быть, проблеск счастья и надежды, который появится у него при виде их, на самом деле изменит его шансы на выживание в лучшую сторону? Она слышала о том, что так иногда бывает. Как может она не поехать, если у нее есть шанс его спасти, какими бы ни были ее личные чувства? И когда Жеральдин еще раз попыталась ее убедить, она уже приняла решение ехать, а мысль о том, что Эмилю это понравится, сделала ее намерение еще более твердым. Она поедет. Она нашла флейтиста себе на замену, забрала в пятницу днем Ник и Саломею из школы и отвезла их к Жеральдин, а потом отправилась на метро в сторону Лионского вокзала.

Снова заполучить Эмиля в постель оказалось легче, чем Поузи смела надеяться. Нельзя сказать, чтобы у нее сложился сознательный план, скорее судьба правила всеми их порывами. Судите сами: после обеда Руперт рано ушел к себе из-за предстоящего на следующий день лыжного похода. Все случилось благодаря естественной гениальности, которую обычно пробуждает вино, выпитое за обедом: Эмиль обедал с Робином Крамли и стильной парой из Мюнхена. Эти люди были сумасшедшими франкофилами и видели и Крамли, и Эмиля в телевизионной арт-программе, посвященной книгам, которая называлась «Лира». Потом пара бокалов в баре и обсуждение их тревог, связанных с национальной принадлежностью смерти, которая явится за беднягой Венном, привели их к душевному согласию, и это настроение вскоре перешло от мрачной темы к более жизнеутверждающим реалиям влечения и желания.

Эмилю, который был в душе романтиком, как и все интеллектуалы левого толка, Поузи казалась исправленной версией его жены Виктуар: более покладистая, более импульсивная и сексуальная, полностью захваченная представившимися возможностями; к тому же ситуации добавляло очарования ощущение превосходства над этой замороженной расой британцев, завоевание которой также давало и некое политическое удовлетворение.

Для Поузи, чья реакция на происходящее была не такой затеоретизированной, не существовало осложнений, над которыми ей пришлось бы размышлять с осторожностью, если не брать в расчет его родство с ее гипотетической сводной сестрой. В общем, ее родственные связи с неизвестной Ви были полностью забыты в горячечном желании почувствовать в себе этого роскошного шейха или француза. Они поднялись в номер Эмиля. Себе они говорили, что заслужили это небольшое удовольствие, в последний раз, за все то, что им довелось пережить: душевные страдания, печаль, скука. Все было потрясающе чувственный пир, такой жаркий и мощный, какого у Поузи никогда не было, заставивший ее задуматься о том, что, наверное, существуют национальные различия, о которых никто никогда не говорит. Этот вопрос действительно требовал изучения. Они договорились встретиться завтра снова, возможно после ланча или непосредственно перед обедом, когда они должны будут переодеваться у себя в номерах, а их обязательное дежурство у постели умирающего уже закончится.