Раздел имущества

Пока они ехали в поезде, Осуорси доверительно рассказал Памеле о проблемах с недвижимостью, которые ему предстояло улаживать. Ему надо было встретиться с французскими налоговиками и попытаться согласовать расхождения в английском и французском законодательствах, касающиеся завещательных распоряжений. Он был уверен, что все кончится тем, что налоги на французскую собственность будут заплачены во Франции, а на английскую — в Англии, при этом каждая из двух стран должна согласиться не учитывать собственность Венна в другой стране. Однако в настоящий момент каждая из стран, кажется, расположена оценивать все имущество Венна, независимо от того, где оно находится — во Франции или в Англии, — как подлежащее налогообложению. Осуорси озадачивали некоторые французские идеи, но, к счастью, существуют договора об уплате налогов, и все образуется. Хорошо еще, что Адриан сохранил свой официальный адрес в Англии, а то бы Франция, несомненно, обложила налогом и его английскую собственность. А при существующем положении они смогут этого избежать.

Одно особенно странное положение закона касалось того, что Виктуар, незаконнорожденный ребенок, во Франции должна была наследовать на общих правах, почти что наравне с Поузи и Рупертом, хотя Венн даже не упомянул ее в завещании, да он даже никогда не признавал ее своей дочерью. Господин Осуорси негодовал.

Этого бы никогда не случилось в Англии, если бы только сам покойный не захотел, а у Адриана точно не было намерений это делать — он даже мог не знать о существовании этой женщины. Какая-то неестественная логика у этой Французской революции[147]: вознаграждать людей за то, что они являются детьми любви! Только французы способны такое придумать!

Хотя Осуорси и признавал, что в этой идее — давать привилегию детям любви — есть своеобразный сентиментальный шарм, он все же негодовал из-за насилия, которому подвергал французский закон последнюю волю Адриана, ясно выраженную и состоявшую в том, что его движимое и недвижимое имущество наследуют его жена и младший сын, десять тысяч фунтов отходит старшему сыну и десять фунтов — Поузи. Что может быть яснее в таком деле и разумнее? Предстояло воспитывать и давать образование Гарри, за что еще придется заплатить. Керри жила в château, это был ее дом. Руперту деньги не нужны, он уже вырос, имеет работу, стоит на ногах.

— Нет, Адриан поступил плохо, — не согласилась Памела.

Осуорси чувствовал моральный долг перед Керри Венн: он должен был позаботиться, чтобы ее не лишили того, что Адриан так ясно предназначил для своей любимой жены. Даже если он не мог заставить Поузи и Руперта подчиниться воле отца, он мог раскрыть им этический аспект ситуации.

— Из уважения к приличиям Поузи и Руперту следует отказаться от своих долей в пользу Керри и Гарри.

— Что за мысль! — недовольно воскликнула Памела.

— Но даже если они это сделают, все равно невозможно управлять этой темной лошадкой, французской дочерью. — Той, которая в глаза не видела Венна, а теперь явилась требовать его собственность.

Тем временем Осуорси понял, что Руперта беспокоит Поузи, которая, зная теперь о мстительном завещании отца, оставившего ей десять фунтов, будет настаивать на том, чтобы продать château. Это была еще одна проблема, спровоцированная французскими законами: предстояло решать, как поделить собственность между четырьмя наследниками. Вместо разумного английского обычая оставлять недвижимость в неприкосновенности, передавая ее старшему сыну, французский закон, как его понимал Осуорси, предусматривал, что, в случае разногласий по поводу сохранения château, собственность, следует продать и деньги разделить. Какой позор! От Руперта и Гарри, поскольку они мужчины, можно было ожидать разумного поведения. Руперт мечтал о том, чтобы пойти по стопам отца и управлять издательством, хотя он и не знал ничего об издательском деле. Керри осталась бы в château и воспитывала Гарри. Но все будущее зависело от Поузи и Виктуар, и ни одна из женщин, по-видимому, не была заинтересована ни в château, ни в издательстве, и в их власти, во власти любой из них, было потребовать свою долю собственности и, учитывая, что ни у кого из них не было денег, выкупить доли других; так, вероятно, и произойдет.