Разделенный дом

Созвездие Столовой Горы, Галлея

В тумане ворочались тени гуманоидных боевых машин. Яне они напоминали потерявшиеся небоскребы на ходулях: неповоротливые, шумные, полные стекла, металла и кривых отражений.

Сама она, впрочем, выглядела не лучше: худенькая, сумеречная; с хвостиком светлых волос, с чересчур длинными для человека ногами. С аккуратным носом и маленьким подбородком, с бронированной маской на правой половине лица. Не то человек, не то киборг – сам черт не разберет.

Тяжелые лапы роботов перемалывали землю, и эхо ударов разносилось по округе, отдавая снизу, в подошвы, в кости стоп, – а за всей этой видимой мощью нарастал страх.

Цель и координаты были неизвестны, связь с орбитой не работала. Сохранились сообщение от наблюдателя планеты "Спасите Нори" и запрос на три боевые машины в точке сбора. Юм, слава Богу, заупрямился – он всегда упрямился, даже если получал бесплатные бутерброды, – и вместо трех взял пять роботов, а еще пятнадцать человек пехоты и Яну. Ей тогда оставалась одна миссия до отпуска в системе Пяти солнц и права на клонирование. Юм долго спорил, но все же пошел навстречу. Очень зря.

Кто этот Нори? Мужчина? Женщина? Где искать-то?

Почему никого не нашлось в точке сбора? Ожидались "Волки" из десятого взвода, а никак не пустое место.

Яна снова осмотрела поле впереди. В тумане она едва различала группу местных крестьян в домотканной одежде, которые согнулись над фиолетовыми колосками. Чуть дальше, у околицы деревни, стояла девочка с веселым желтеньким букетом.

Так близко к туземцам Яна оказалась впервые. Потому что доктрина минимизации межцивилизационных контактов – при разнице более, чем в две технологических эпохи, – и потому что Яну раздражали эти недоразвитые племена новых планет. Грязные и убогие человечки, которые жили от силы лет сорок и забивали друг друга камнями за тарелку еды. Раньше Яна их жалела, а потом прошло, улеглось, затянулось, и местные стали для нее чем-то вроде лесоматериалов.

Злое солнце Галлеи прорвалось из-за горизонта, и косые лучи выжигали в тумане окна. Там мелькали все те же поле и крестьяне, а вдали – гряда косматых угрюмых холмов.

Яна поежилась, настроила в глазах антитуманные фильтры и осмотрелась. На границе видимости обозначились четыре орудийных ствола, обрезанные линией горизонта, и Яну затрясло от мысли, что это зенитная батарея базы.

– Вызывает штурмовой взвод "Алый тюльпан", – заговорила она, включив через внутренний монитор радиопоток. – Мы идем от точки сбора "Тета-59". Никого не встретили, ждали месяц. Координаты башни Наблюдателя не известны, новых целеуказаний не было. Мы видим вашу базу и поселение местных, по типу доиндустриальной деревни. Вы меня слышите?

Реакции не было. Яна перевела дыхание и повторила запрос. Сердце не унималось, бултыхаясь ледяным булыжником в груди, база не отвечала. Взвод боевых машин вскапывал ногами посевы, а пехоты видно не было – она как всегда уныло и бестолково плелась в конце.

Старая Яна, та, из прошлого, непременно пожалела бы крестьян и их поле, и их труд, который затопчут туши роботов, но справа лес, слева деревня, а техника, как ни крути, ломается в буреломе, а селянские дома не железные, а дети обязательно полезут под ноги. Поэтому новая Яна не без злорадства скомандовала Юму "вперед". Пускай глупым туземцам долго восстанавливать пашню, пускай зародится конфликт.

Пускай невежество будет наказано. Этот грех страшнее прочих.

– По нам твоя "батарея" не жахнет с перепугу? – Юм прокашлялся. Суровый и не слишком разговорчивый дядька, с которым всегда хочется подружиться, но не знаешь как. Яне он нравился. – А пехота?

– Пусть замыкают. Может, и жахнет.

Так они бормотали – скорее от скуки, чем от желания, – пока взвод неторопливо, змейкой, громыхал через поле. Местные не реагировали. Свинское, издевательское спокойствие. Хотя солнце поднималась все выше, от срубов деревни тянулись особенно темные, словно живые, щупальца дымки. Яна перестроила зрение и осмотрела их вблизи – туман, как туман, – затем вернула картинку на девочку с цветами. Та держала букет в вытянутой руке и почти не шевелилась. Лицо бледное, маленькое, хорошенькое. Яна раздраженно поморщилась.

Вдоль поля промчался ветер, а туман, словно не замечая, оплетал и машины, и ее, и пехотинцев эктоплазмическими тяжами. Яна вновь изучила крестьян, которые наклонились срезать колоски. Что-то ненастоящее, наигранное таилось в этих фигурах, и, чем больше она наблюдала, тем больше Яну обдавало крещенским холодом – ибо позы людей не менялись, лица не менялись, и только ветер играл оборками пестрых одежд. Пестрых, но будто истлевших.

– Взвод, стоим на месте, – тихо сказала она.

– Мы уже на холмах, туман сюда не добирается, – доложил Эд, один из новеньких, которые заменили погибших на Репоне. Юнцы ходили втроем – что на отдыхе, что в машинах, – и постоянно бежали впереди товарищей.