Раздолбаи космоса, или Гений кувалды

— Почему баптист?

— Баб тискает, — пояснил Ромка. — Он, короче, дома с ними позапутался — ну там с жёнами со всякими… И, значит, — сюда…

Кляпов испуганно вскинул слабую руку.

— Я понял, — мёртвым голосом сообщил он. — Пигмалион и Галатея…

— Чего-чего? — поразился Ромка, но Никита его не услышал. С изжёванным переживаниями лицом он тоскливо смотрел на свои босые косолапенькие ступни.

— Скажите, — выдавил он наконец, — а в этой, как вы говорите, «конуре»… что-нибудь съестное намыслить можно?

— Пожрать, что ли? Так давай я тебе сейчас во-он тот камушек долбану! Мне это — как два пальца!

Никита боролся с собой. По худому горлу его медленно прокатился кадык.

— Нет, — сказал он наконец. — На это я не пойду…

Ромку разбирало любопытство.

— Слушай, — сказал он. — А чего ты их долбать боишься?

— Да вы взгляните! — с неожиданной страстью в голосе взмолился Кляпов. — Ну хотя бы вон на тот, с прогибом!

Ромка взглянул. Камушек как камушек. С прогибом.

— И чего? — спросил он, снова поворачиваясь к Никите Кляпову.

— Да это же произведение искусства!..

Внезапно глаза Кляпова, устремлённые в сторону глыбы, стали такими беспомощными, словно их опять поразила близорукость. Ромка обернулся. Сияя серебряным своим балахончиком, к ним стремительной лёгкой походкой приближалась Лика.

— Поздравляю! — язвительно сказала она Ромке.

— С чем? — не понял тот.

— Задаток Маше дал?

— Ну…

— С этим и поздравляю. Сидит у Пузырька. Если через три дня начнёт плести — слава богу. Большой хоть задаток?

— Н-ну… — Ромка в замешательстве показал ладонью высоту пригорка отваленных Маше капсул. — Вот столько…

— Ты бесподобен, — процедила Лика и, одарив обоих ослепительной улыбкой, пошла прочь.

Ромка хмыкнул и поскрёб ногтями намечающийся ёжик.

— Она… здесь живёт? — услышал он совершенно идиотский вопрос Кляпова.

— Ну а где же ещё?

— А из того, что я видел в доме… она тоже что-нибудь… намыслила?

— Кровать трёхспальную — видел? Ну вот это она.

— Я почему-то так и думал, — с облегчением проговорил Никита Кляпов. — Единственный предмет, на который приятно взглянуть. Только… — Он встревожился вновь. — Почему-то холодная, почти ледяная. И очень твёрдая.

— Так это ж не настоящая кровать, — с готовностью объяснил Ромка. — Просто декорация такая. Лика раньше художником в театре работала. Ну а это, значит, из какого-то спектакля кровать… Она её так, не для спанья намыслила, а чтобы формы, говорит, не потерять…

— Понимаю… — Никита кивал, всё ещё глядя вслед Лике. — Это я вполне понимаю…

Внезапно он осёкся.

— Послушайте… — Голос его упал до шёпота. — А когда… когда вы следили за мной в этом доме… она там тоже была?

— Все были, — сказал Ромка. — И она тоже.

Бледный с прозеленью Никита закрыл глаза и долго их не открывал. Ромка даже встревожился.

— Э! — опасливо позвал он. — Ты чего?

Никита Кляпов заставил себя поднять веки.

— Как отсюда выбраться? — сипло спросил он.

— Куда?

— Обратно… Я не могу здесь больше…

Ромка ухмыльнулся, взял Никиту за локоть и подвёл к проёму между опорами, выводящему на площадь с пятиэтажкой. Из-за угла здания выглядывал округлый блестящий бок и крохотный лапоток посадочной опоры.

— Вон там, — сказал Ромка, указывая пальцем, — летающая тарелка стоит. А в ней два придурка — никак улететь не могут. Иди, третьим будешь… Да не бойся. Кукла Маша, говорят, наружу вообще не выходит.

* * *

— Ужасно… Ужасно… — бормотал Никита Кляпов, ковыляя по кварцево посверкивающей пустыне. — Видела… Всё видела…

И хохотала вместе со всеми? Нет. Не может быть…

Торцовая стена пятиэтажки была уже совсем близко. Никита взял левее — так, чтобы между ним и домом оказалась летающая тарелка. Подобравшись к люку, остановился, прислушался. Внутри два мужских голоса вели неторопливый навевающий жуть разговор.

— …борзота без понятий, — угрюмо излагал один. — За такой базар, я не знаю, нос по уши отрубить, а попробуй! Раковые шейки, мать иху!.. Щелчка отпустили — дня три буксовал. Кликуху свою еле вспомнил…

— Да… — со вздохом соглашался другой. — Вантажа тут нету. И хвостом бить — бесплатно…

Первый помолчал сердито и заговорил снова:

— Нашли рогомёта — камень долбать! Да я тяжелее стакана отродясь ничего в руках не держал… Если бы не пацаны, хрен бы я в шлюмку полез! Язушок пригнали. Так, мол, и так, без разборки не выпрыгнешь — отрихтуем на штыке…

— Здравствуйте, — робко сказал Никита Кляпов, ступая на трап.

Двое мужчин совершенно уголовной наружности повернули к нему головы. Никита содрогнулся. Особенно жуток был тот, справа — коренастый, с беспощадным рельефно вылепленным лицом. Убийца да и только!

— Я, собственно… — молвил Никита Кляпов, продвигаясь ещё на шажок по аппарели. — Я хотел узнать… нельзя ли мне с вами… Словом, мне очень нужно назад, на Землю!

— Ушёл отсюда! — тихо и страшно выговорил второй уголовник, не сводя с Никиты волчьих жёлто-зелёных глаз. — Резко ушёл!

— Что за дела, Крест? — Голос коренастого угрожающе рухнул на низы. — Хочет — пусть летит!