Раздолбаи космоса, или Гений кувалды

Дождавшись, когда компания, подобрав все капсулы, покинет пустой пятачок (даже колоссальная кубических очертаний глыба — и та не избежала общей участи), Крест повернулся и обогнул опору. Там, понуро прислонясь к золотистой, словно набранной из коротких соломинок стенке, ждал своей участи Никита Кляпов.

— Ты! — Крест наставил указательный палец Никите в грудь. — Ты понял, пидор противный, что это мы из-за тебя не улетели?

— Я не хотел… — беспомощно начал Никита, чувствуя уже, что договорить не дадут.

— Ты понял, сколько ты теперь мне должен? — нависал над ним Крест.

— Сколько?.. — испуганно выдохнул Кляпов.

— Сделаешь сегодня двадцать тюбиков. Не сделаешь — включаю счётчик. — Крест страшно подался вперёд. — Да? Да? Нет? Да? Нет? Да?

— Да… — шепнул Кляпов и, обмякнув, закрыл глаза.

Глава 17

Труд этот, Ваня, был страшно громаден…

Николай Некрасов

Василия разбудило робкое прикосновение к плечу. Первое, что он увидел, открыв глаза, были стеклянные корешки оборванных световодов, свисающие из бледно-золотистой пористой стены, и по корешкам этим ритмично, как в танце, бегали радужные отражения вспышек. Сами стены, понятно, не отражали ничего… Пузырёк на днях из штанов вылезал — доказывал, что стены эти вроде бы впитывают свет. И запросто: чем их ни освещай — они всё равно светло-соломенные…

Робкое прикосновение повторилось. Василий скосил глаза. Шестипалая опушённая серебристой шерстью лапка деликатно, но настойчиво поталкивала его в плечо.

— Никак жрать захотел? — потянувшись, через зевок осведомился Василий.

— Зать! Зать! — взволнованным чирикающим голосом подтвердил Телескоп. Нагнулся и с трудом приподнял за один конец кривоватый металлический штырь. Не удержал — и уронил с глухим стуком.

— Ничо, бывает, — утешил его Василий и сел в упругой невидимой выемке.

Глянцевитый чёрный кабель толщиной с мужскую голень выходил из овальной дыры в полу возле самой стены; поднявшись на полметра, скруглялся подобно нефтяной струе и далее тёк в десяти сантиметрах над покрытием к центру помещения. Что-то он всё-таки содержал в себе весьма ценное, потому что дотронуться до него никому ещё не удавалось — некая сила встречала руку и отталкивала. Но если сложить его вот так, кольцом, то эта самая сила образовывала ложбинку, в которой было очень удобно спать…

Итак, Василий сел и с удовольствием стал разглядывать фартук, свисавший со стены тяжёлыми чугунными складками. А что? Очень даже солидно смотрится… Четыре световода оборвали, пока выкроили… Кстати, как там с трубой? Василий оглянулся.

— Н-ни хрена себе! — вырвалось у него в следующий миг.

В центре округлого помещения, как и положено, произрастала целая рощица световодов. Главный из них — колонна полуметрового диаметра — замедленными толчками бесконечно гнал то ли вверх, то ли вниз тяжёлые сгустки сиреневой мглы. Так вот, у подножия этой колонны, рядом с освежёванным участком кольцевой трубы, по которому, наращивая на него новую кожицу, ползали ремонтные улитки, к полу припал крупный пригорок нежного серебристого меха. Он заметно подрагивал и пялился на Василия без малого двумя десятками круглых, как пятаки, глаз.

Василий, несколько ошарашенный, повернулся к Телескопу.

— Ты их что, по всему потолку собирал?

— Зать! — чуть не подпрыгивая от нетерпения, повторил Телескоп.

Василий почесал в затылке.

— Ну ты даёшь… Что я вам, универсам, что ли?

Он сбросил босые ноги на прохладное покрытие и, поднявшись, строго посмотрел в многочисленные глаза.

— Сачков буду гнать в шею, — предупредил он. — Такой у меня закон, ясно?

Несмотря на то, что произнесено это было самым суровым тоном, пушистый бугорок облегчённо защебетал и распался на восемь точных подобий Телескопа — таких же хрупких и невероятно лупоглазых… Но до Телескопа им, конечно, далеко, с тайной гордостью отметил про себя Василий. Чистый, ухоженный — сразу видно, что домашний…

— Фартук тащи, — распорядился он.

В смятении Телескоп схватился за металлический штырь, но тут же бросил и растерянно уставился на Василия.

— Фартук! — сводя брови, повторил тот. — Что мы вчера с тобой весь день мастрячили?

Телескоп просветлел и кинулся к стене.

— Ат! Ат! — в восторге вскрикивал он, барахтаясь в рухнувшем на него фартуке.

Перед тем, как надеть обновку, Василий полюбовался ею ещё раз. Чтобы добыть на неё материал, они вчера ошкурили полтора метра большого кольца — Ромка присоветовал. Оказывается, если оборвать тонкий, как спица, световод тускло-серого цвета (рвать надо у самого пола, иначе до трубы не дотянешься), то он ещё минут пять будет работать. Саму трубу не прорезает, а обшивку — насквозь. Главное, только себе что-нибудь не отхватить впопыхах.

Василий завязал тесёмки фартука за спиной и, приосанившись, оглядел бригаду.

— Ломометр! — негромко приказал он.

Пятеро Телескоповых родственников, отпихивая друг друга, ринулись к металлическому штырю подлиннее. Помещение наполнилось сердитым чириканьем.

— Кувалдометр!