Раздолбаи космоса, или Гений кувалды

Маша Однорукая взяла железяку, отдалённо похожую на мощную кочергу без ручки, и выборочно перебила несколько световодов. В результате ритмичное биение стеклистых труб пошло на убыль, а две из них (не толще женского мизинца) вспыхнули, как раскалённые добела стальные прутья. Опору наполнил тихий шепелявый свист.

— На примерку — становись! — Маша была слегка под мухой — иными словами, в самом что ни на есть рабочем состоянии.

Пористые стены соломенных оттенков были сплошь увешаны кольцами, косицами и пучками бог знает где вырванных с корнем кабелей и световодов. Иные из них отдавали фиолетовым, иные — вишнёвым, но в основном преобладали неопределённые серовато-мутные тона. На полу воздвиглась торчком полутораметровая глыба фаллических очертаний. Слегка уплощённая голова её имела определённое сходство с женским торсом и была облачена в незавершённую разлохмаченную понизу плетёнку.

— Пока только правый, — объявила Маша, извлекая из корзинки, висящей на растяжках меж двух светоносных стволов, что-то вроде гетры с подошвой. — Ну-ка прикинь!

Однако Лика, взяв загадочный предмет туалета, примерять его не торопилась. Сначала она поднесла изделие к одному из раскалённых добела световодов, осмотрела, ощупала до последнего проводка, потом недоверчиво взглянула на Машу.

— А? — ликовала та. — Что б вы тут без меня все делали? Нет, ты глянь! Ты на подошву глянь!

— Она же плетёная была… — в недоумении выговорила Лика.

— Ну! — вскричала Маша. — То-то и оно что плетёная! А теперь?

Теперь подошва была литая, цельная, вся в мелких бугорках. Околдованная зрелищем, Лика приблизилась к толстому смоляному кабелю и, присев на отвердевший вокруг лоснящегося ствола воздух, осторожно продела ладную ножку в плотное кольчужное голенище. Натянула почти до колена. Обувь была, мягко выражаясь, оригинальна, и всё же это была именно обувь. Пальцы ноги — открыты, ступня — охвачена тугим плетением. Ближе к подошве проводки, словно расплавленные, каким-то образом сливались в плотную чернозернистую ткань.

Лика встала, топнула, призадумалась.

— А не растянется? — усомнилась она.

— Попробуй! — широко улыбаясь, предложила Маша. — Знаешь, как это делается? Во! — И мастерица торжествующе ткнула пальцем в глубоко взрезанный участок кольцевой трубы, где так и кишели слизняки, наращивающие на страшную рану новую кожицу. — Перво-наперво — что? Обдираешь до самого до железа. Ну и тут же наползают эти… сопливые… и давай трубу по новой обмазывать. Тогда берёшь подошву вязаную — и туда! С одной стороны проклеят — переверни. И так раза четыре… Потом накладываешь проводки — и опять туда, к ним… А сплетёшь — опять то же самое. Они тогда ещё и вязку прихватят. А там, где проклеено, уже не тянется — проверяла… И пол такую подошву не проедает! А? — Мастерица подбоченилась. — Так бы сама себя в лоб и чмокнула — жаль, губы коротки! Кто ещё кроме Маши додумается? Ну, Ромка твой… Штаны вон, вижу, сделал… Ничего штаны… Так ведь Ромка-то — лентяй! Все мужики лентяи… Ладно. Снимай давай, если по ноге.

— А левый скоро готов будет?

Маша прикинула.

— Дня через четыре… Я пока ещё с подошвой вожусь.

— Вот если бы ещё каблук… — мечтательно вздохнула Лика, берясь за голенище.

— Каблук! — хохотнула Маша. — Ишь ты чего захотела… Каблук ей! — Хмыкнула, задумалась. — А что ж ты думаешь? Вот выпью — и с каблуком что-нибудь соображу! Будешь тогда на каблуках ходить…

— Никиту сейчас видела, — обронила Лика, бережно освобождая ступню. — Смешной какой-то… Как ни встретишь — всё ломает, ломает… Копит, что ли?

— Лёша говорит, он Кресту сильно задолжал, — объяснила Маша. — Вот, расплачивается…

— Кресту? Не представляю…

— Задолжал-задолжал. А Крест возьми и счётчик включи…

— Господи!.. — с притворным ужасом сказала Лика, возвращая Маше Однорукой её изделие. — Да послал бы он этого Креста куда подальше!

— Ну вот такой совестливый, значит…

— А по-моему, просто дурак!

— Ну так если совестливый… — резонно заметила Маша, снова бросая изделие в корзинку на растяжках.

Тихий глуховатый свист помаленьку смолкал. Концы порванных световодов уже нащупали друг друга и слились, образуя на месте стыка этакую рюмочную талию. Света в помещении стало меньше, стеклистые трубы помаленьку усиливали биение.

— А ещё кто-нибудь обувь заказывал? — спросила вдруг Лика.

— Люська с потолка… Но не такую, на ремешках, попроще…

— Типа сандалий? Слушай… Тогда и мне тоже. Чтобы нос не задирала.

Маша ухмыльнулась.

— Не расплатишься…

— Расплачусь. — Лика задорно вскинула подбородок. — Мой-то — на что?

* * *

Ломик всё-таки пришлось забивать на манер гвоздя. Стена колонны оказалась на изумление рыхлой. Вдобавок внутри её, как выяснилось, сплошь и рядом имелись пустоты, в одну из которых ломик чуть было не улетел с концами.