Раздумья в сумерках жизни

Да это и понятно. Любое добро приходит в счастливую семью почти незаметно, только несчастье ломится к человеку всегда неожиданно. Он и не слышал, как сзади к нему подошла Таисья, ласково прижалась к спине своими тёплыми грудями, да ещё нежно коснулась губами его облысевшего затылка и с придыханием прошептала: «Вася-я!!!» Он замер от её ласкового обращения к нему, какого давно не слышал, и обернулся, чтобы обнять жену и сказать ей самые ласковые слова, какие сохранила память, но тут с шумом открылась дверь, и вошёл Серёга, вернувшийся с занятий. Он небрежно поприветствовал их, «добрый вечер», и молча сел за стол поужинать, нахмуренный, явно чем-то недовольный. От неожиданности Василий Петрович коротко ответил на его приветствие и сказал ему, чтобы сгладить заметное смущение от общения с женой наедине:

– Слышь, Серёжа! А твою-то просьбу я выполнил, только не до конца, надо бы нам вместе коекакие моменты обсудить, а дальше сам домыслишь. Думаю, справишься.

Сразу внук ему не ответил, заканчивал ужин и, только встав из-за стола, на ходу вскользь бросил:

– Да не надо, деда, раздумывать над этой заморочкой, это преподаватель сказал для потехи, а мы принял всерьёз, но коллективно ответили, и тоже с философским уклоном.

От его небрежного ответа Василий Петрович помрачнел лицом, казалось, даже покраснел до корней жиденьких волос, и так ему стало обидно за себя и стыдно перед женой, что он долго сидел и молчал, низко склонив седую голову над столом. «Иждивенцем внук растёт и без душевной чуткости, – тяжело раздумывал Василий Петрович, – и какой из него человек выйдет, когда выучится, угадать трудно. Его родители на Севере горбатятся второй год, на квартиру зарабатывают, а его воспитанием должны заниматься мы, старики, вот и результат воспитания сегодня выявился, так что на душе противно». Ведь цельный день он ухайдакал на разгадывание заморочки, даже получку из-за этого забыл получить, а внук и разговаривать об этом не захотел. «Надо признать, пропащий денёк у меня сегодня выдался, хуже поди-ка и не бывает», – заключил он.

Но тут снова подошла Таисья и прижалась к нему, будто почувствовала тяжёлые раздумья мужа и решила по-своему облегчить его душевную маету и ласково, почему-то в ухо, прошептала:

– Иди-ка ты, Васенька, в постель, я уже её приготовила, а как управлюсь после ужина с посудой, и сама приду. И будем мы с тобой вместе решать загадку внука с философским уклоном и, даст Бог, решим, – и ещё плотней к нему прижалась, будто старалась его морально подбодрить перед решением заковыристой загадки.

От неожиданности Василий Петрович сперва взбодрился и хотел ответить жене запоздалой лаской, но её последние слова его насторожили, он с удивлением посмотрел в её усталые глаза, подёрнутые слёзной пеленой и в молчаливом недоумении, озадаченный ушёл в спальню. «Что же с моей Таисьей сегодня стряслось, что слезой прошибло, – в волнении размышлял он и не спеша укладывался в постель, при этом кисло морщился и ухмылялся. – Как это она додумалась сказать такие непутёвые слова, с таким-то явным намёком на известные обстоятельства супружеской жизни. Совесть, что ли, совсем потеряла в таком возрасте, что делает подобные бесстыдные намёки? Ну хоть бы додумалась посмотреть на себя в зеркало, ведь совсем седая, сморщенная и до неприличия ссутулилась, и вдруг как-то глупенько засуетилась ни с того ни сего, будто вспомнила их молодость, и без спроса вздумала тянуться туда, куда нынче сплошным потоком тянутся только молодухи. Еёто какая холера туда потянула в таком возрасте? Глупо и стыдно ей должно быть».

Неожиданно для себя Василий Петрович решил закрыть дверь в спальню на ключ, но, подумав, отказался от этой затеи, и был прав. Прятаться от своей старухи, с которой прожил всю жизнь, это же для него, хозяина семьи, вселенский позор. Этим поступком никогда и никого не рассмешишь, даже караван верблюдов, бесполезно. Конечно, организм женщины сложнее мужского, так природа распорядилась. Ведь любая женщина порой и сама не знает, отчего у неё внутри вдруг что-то засвербит, заискрит, но уже не воспламеняется, как в молодости, да и сердчишко при этом торопливо заколотится и начинает неприятно заикаться. И невольно возникает для её здоровья опасная проблема. А ведь эти «хотения» разных там бабулек в любом возрасте, будь они неладны, просто негигиеничны и, в общем-то, аморальны, с нравственной точки зрения, но природа своё берёт, чёрт возьми, и с этой морокой надо как-то уживаться.

Давно известно, что словами природу не переделаешь, как и женщину не ублажишь, даже в «бабулькином» возрасте. Нет, прятаться от своей жены в спальне он не будет, решил Василий Петрович, не таковский он мужик, но, если Таисья сейчас придёт к нему, он привычно укажет ей на положенное место и поступит так, как привык поступать всю жизнь, и без всяких там философских уклонов. И точка. Возражений и сомнений по этой теме он не принимает.

Всё-таки правильный человек Василий Петрович, муж Таисьи, скажут знающие их люди и не ошибутся.

Тюмень, 2004 г.

Ну, блин!