Раздумья в сумерках жизни

Особенно досадно было Василию Петровичу, что не ко времени ушёл в отпуск его непосредственный начальник, недавно назначенный мастер участка Сан Саныч. Ведь до чего башковитый парень – на любой вопрос ответит и толково подскажет, как исполнить любое порученное им задание. Уж он-то бы наверняка ему понятливо растолковал об этом философском уклоне, заданным внуком, загрузившим его старую голову этой морокой. В цехе Василий Петрович числился наладчиком станков разного назначения, а фактически был нарасхват по всем аварийным случаям, какие у них нередко случались. Нет, он был не просто наладчиком, но и мастером на все руки по самым необычным делам, не относящимся к его основной профессии. Начальник цеха частенько говорил во всеуслышание, что Василий Петрович заменяет в цехе семерых специалистов, и цены ему нет. Конечно, ему было приятно об этом слышать, но платили-то он ему чуть больше средней зарплаты, ну, хоть премиями никогда не обижали и этим компенсировали его небольшую зарплату. Но всё чаще чувствовал Василий Петрович, что тяжеловато ему стало тянуть эту нелёгкую лямку в семьдесят-то шесть лет. Наверное, не каждому из нынешних трудяг было бы под силу прожить такую трудную жизнь, особенно в послевоенные годы, и сегодня оказаться способным трудиться наравне со всеми и продолжать быть кормильцем большой семьи в эти суматошные годы разных несостоявшихся реформ. Это на словах просто выглядит, а на деле? И никто его и никогда другим специальностям не учил. Сам всему, чему хотел научился и добивался успехов в делах, благодаря своей природной смекалке, которая безотказно служит ему до сих пор. На днях, помнится, вставлял выпавший бриллиант в золотой перстень главного бухгалтера, по её слёзной просьбе. В благодарность же за сделанную работу она лишь кисло скорчила ему улыбку густо накрашенными губами и лениво выдавила из себя еле слышное: «Спасибо». Василий Петрович почему-то обиделся и с горькой досадой подумал: «Эх, туманы мои раз туманы…! Будь я чуть помоложе, вставил бы тебе, алогубая дорогуша, такой бриллиант, что помнила бы меня всю жизнь». А типерича он, Василий Петрович, мастер на все руки, для знакомых по цеху вроде как начинающий школьник – послушно исполняет просьбы, болезненно обидчив по любому пустяковому делу. Старость шкодит.

Домой в тот вечер после работы Василий Петрович возвращался усталым и почему-то недовольным собой, но не из-за того, что не до конца разгадал задачку внука, а из-за чего-то другого, о чём сразу не мог догадаться, пока не пришёл домой. Ужинал он в этот раз лениво, нехотя. Жена Таисья суетилась по кухне и, поглядывая на мужа, протяжно и вопросительно произносила:

– Ваасиилий! Ваасиилий!

А он, занятый своими размышлениями и ужином, особого внимания на её вопросы не обращал, пока она прямо не спросила, вплотную подойдя к столу:

– А получку-то пошто, Василий, мне не отдаёшь, забыл што ли?!

И только сейчас он оживился и внутренне ахнул, вспомнил, что, занятый работой, а больше размышлениями о философском уклоне, совсем запамятовал о зарплате, которую выдавали в этот день, и не получил её, что случилось с ним впервые в жизни. Но, стыдно сказать, чем он больше кипятился, объясняя жене забывчивость в день получки, тем неубедительнее выглядело его оправдание, и это обоих раздражало. Как мог, он терпеливо, но с лёгким волнением, сбивчиво снова и снова, пытался ей объяснить свою забывчивость, но возмущённая Таисья ему почему-то не верила и упорно настаивала, чтобы он отдал ей деньги. Назревал нешуточный семейный скандал, очень редкий между ними в последние годы, но неожиданно и продолжительно зазвенел в коридоре звонок, и Василий Петрович, озадаченный этим, заспешил к входной двери.

В открытых настежь дверях стояла кассирша их цеха Алла Ивановна и личный шофёр начальника цеха, имя которого он забыл.

– Наверное, Василий Петрович, живёте вы богато, раз получку не стали наравне со всеми получать? Мне-то её оставлять в кассе на ночь запрещено, а сдавать в центральную кассу возни много, вот и прикатили к вам домой. Уж не обессудьте! – торопливо и сердито высказывала она ему упрёки, отсчитывая на столе его зарплату.

А с подобревшего лица Василия Петровича всё это время не сходила блаженная улыбка праведного человека, и он добрым взглядом щедро одаривал свою жену, присмиревшую и смущённую всем происходящим. Радостно и приятно было ему осознавать, что начальство так прилюдно его уважило, даже домой привезли получку, чего никогда в жизни не случалось. А после, как кассирша уехала, он молча и деловито отсчитал нужную сумму, накинул одежонку и быстрёхонько, насколько мог, смотался в ближайший магазин, откуда вернулся с четвертинкой водки. Этого неотложно требовала нынешняя ситуация, и себя надо было привести в нормальное состояние, сдобрить водочкой. Умная Таисья молча и покорно выставляла нужную в таких случаях закуску, а с посветлевшего лица Василия Петровича не сходила счастливая улыбка человека, сделавшего доброе дело, а какое, он и сам не мог точно назвать.