Раздумья в сумерках жизни

И хотя задачка показалась ему не такой уж сложной на первый взгляд, однако он целый день, каким бы делом ни занимался, постоянно размышлял о ней, стараясь понять её затаённый смысл, и, к стыду своему, никак не мог докопаться до её философского уклона, чёрт бы его побрал этот уклон, да ещё философский. По здравому-то уму, если мужик серьёзный и к старости сохранил в себе моральные и физические силы, то ему, само собой, будет подвластна и новая любовь, а если не сохранил силёнок, то прости и прощай любовь, и всё, что с нею связано. А связано с ней ох как много, даже слишком, так что лишиться этого для нормального мужика самая мучительная беда, и жизнь после этого у него будет безрадостной, как у пустынного странника, бредущего в тишине пустыни, без видимой цели и в тоскливом одиночестве. Не позавидуешь. Или взять другой пример, допустим любого космонавта. Запустили его в космос, крутанулся он там раз или несколько вокруг шарика, и если нет желания повторно там покувыркаться, то получай Героя, и солидную должность, и серьёзное денежное содержание. А после используй на всю катушку свои нерастраченные силы до конца жизни, и любовь никуда от него не денется, она за ним всегда покорно и неотвязно будет ходить. Да взять, к примеру любого генерала: как только припаяли к его погонам генеральские звёзды, то особо и не надо ему умственно себя тиранить на службе, а всего лишь строго спрашивать с подчинённых да нажимать на командном пункте нужные кнопки. При этом разумно сохранять свои силы, чтобы внешний вид у него был бравым, а лицо должно выглядеть как у буддийского монаха, гладким и розовощёким, с задорным блеском в глазах. Думается, что его силы и пенсионного жалованья вполне хватит на содержание и старой генеральши, не обременённой малыми детишками, и молодой кое-что перепадёт, если на склоне лет потянет таковой обзавестись.

Эти невесёлые мысли Василия одолевали лишь потому, что такая сытая жизнь просматривается только на самом верху, и не надо бы ему туда попусту задирать голову, чтобы всматриваться в чужую недостижимую жизнь. А внизу, где он копошится уже более полувека, совсем другая жизнь, не шибко радостная, но умеючи жить можно. Есть ли в его рассуждениях философский уклон, Василий Петрович не знал, да и не хотел знать, если бы внук не попросил ответить на простенькую задачку с философским уклоном, то он бы об этом и не задумался. В его время таких задач ребятне не задавали, у них тогда другое понимание смысла жизни было, далёкое от философского. В общем, философского уклона Василий Петрович так и не одолел, и решил внуку рассказать только о своих размышлениях по этому вопросу, а там пусть сам привыкает думать и находить философский уклон, если нужда в нём возникнет. И всё-таки остаток рабочего дня продолжал думать об этой въедливой загадке.