Раздвигая границы. Воспоминания дипломата, журналиста, историка в записи и литературной редакции Татьяны Ждановой

Василис Лаурдас тоже придерживался правых политических взглядов и был антикоммунистом, но оказался приличным человеком. Наш с ним основной пункт несогласия заключался в том, что я боялся вмешательства в деятельность создаваемой в США Ассоциации новогреческих исследований греческих дипломатов или православных иерархов и выступал за ее независимость от государства и церкви, а Лаурдас считал, что это неправильно, потому что «мы потеряем контроль». Как бы то ни было, последующие события доказали обоснованность моей позиции. Когда к власти в Греции пришла военная хунта, я еще некоторое время был государственным служащим и было очень важно, чтобы режим не получил через меня и посольство канала влияния на американское научное сообщество. Так что я соблюдал осторожность и старался держаться незаметно.

Хорошо помню, как были сделаны первые реальные шаги к созданию ассоциации новогреческих исследований как научной институции. В 1966 году я участвовал в одном симпозиуме в усадьбе Думбартон-Окс, крупнейшем центре американского и мирового византиноведения в пригороде американской столицы Джорджтауне. Дело было весной, природа ожила, зелень в усадьбе цвела и благоухала.

В перерыве между заседаниями я подошел к профессору Игорю Шевченко, видному ученому, читавшему лекции по византийской истории в Гарвардском и Колумбийском университетах. Мы стали беседовать, и я пожаловался, что у всех этнических и культурных диаспор есть свои научные ассоциации, которые их представляют, а у греков нет.

На это Шевченко ответил: «В следующий раз, когда ты соберешь на симпозиум известных эллинистов, пригласи их на чашку кофе и объясни им, что пора создать ассоциацию ученых, занимающихся новогреческими исследованиями. И пусть каждый положит на стол пятидолларовую бумажку. Это будет твой учредительный комитет. Потом возьми собранные деньги, пойди в магазин и закажи бланки со своим адресом, телефоном и т. д. Когда их получишь, распечатай объявление о создании новой ассоциации и призови к участию в ней всех заинтересованных лиц. Разошли эти приглашения по всей Америке и жди. Вскоре ты получишь ответы. Тогда пригласи всех ответивших на первое заседание Ассоциации и начинайте работать. До выборов тебя можно назначить секретарем, но в дальнейшем нужен хороший президент».

Я серьезно отнесся к совету профессора и начал искать подходящую кандидатуру на пост президента. Шевченко и я были согласны в том, что нам нужен человек, игравший важную роль в новогреческих исследованиях. Но мы оба считали, что он не должен быть греком. Почему? А потому что мы знали, что там, где есть больше одного грека, всегда начинаются распри. Мы опасались застарелой болезни греков – «любви к несогласию»[148] и того, что эта болезнь может погубить зарождающуюся организацию.

Действительно, проблема антагонистического характера греков существует.

В лучшем случае этот антагонизм выливается в Олимпийские игры, а в худшем – в дичайшую конкуренцию, которая разгорается всякий раз, когда греки пытаются что-то сделать коллективно. У греков любое дело начинается с тотальной борьбы за приоритет – кто будет первым, кто станет во главе. Напомню в этой связи слова выдающегося грека, уже упоминавшегося президента Кипра архиепископа Макариоса. Мы как-то летели с ним одни в самолете авиакомпании «Олимпик», возвращаясь спецрейсом из Нью-Йорка в Афины, и беседовали о катастрофе на Кипре в 1974 году. Макариос говорил со мной очень откровенно, объясняя случившееся тем, что греки, занятые политической борьбой в Греции, забыли суть проблемы Кипра и серьезно недооценили турок и Киссинджера. И уточнил с горечью: «Я недооценил противника».

А еще по теме любви к несогласию и амбициозности греков есть старый анекдот о визите императора Николая I в Балаклаву. Он приводится в одном из очерков сборника «Листригоны» моего любимого русского писателя А. И. Куприна. По преданию, выехав на плац, где проводился смотр войск береговой охраны (войска были составлены из остатков греческих добровольцев, воевавших в российском флоте при Екатерине II), император обратился к войскам: «Здорово, ребята!» В ответ – мертвая тишина. Император повторяет: «Здорово, ребята!» Ответ тот же. «В чем дело?» – интересуется Николай I у командира греческого балаклавского батальона. Тот отвечает: «Ваше величество! Здесь нет ребят. Здесь все капитаны». Не лишенный чувства юмора император видоизменил свое обращение: «Здорово, капитаны!» В ответ раздалось дружное: «Кали мера, Ваше императорское величество!»[149]

Но вернемся к Ассоциации. Я продолжал искать подходящего для нее президента, и наконец моя приятельница (а впоследствии и помощница по вопросам культуры в греческом посольстве) Эли Дубински-Травлу предложила кандидатуру одного профессора из Принстонского университета, Эдмунда Кили, который являлся переводчиком и личным другом греческого поэта и лауреата Нобелевской премии Йоргоса Сефериса. Кили блестяще знал греческий язык, жил в Греции и был женат на гречанке. Я решил, что он поймет суть дела.