Разглашению не подлежало

Все в напряженном ожидании. Каждому есть о чем думать. Возле меня сидит Капчинский и смотрит через иллюминатор в ночную тьму. Решительный, как будто уже готов к бою.

Гудят моторы... Вдруг летчики забеспокоились. Самолет делает первый круг.

— Приготовиться!..

Блокнот в планшет и поправляю за спиной парашют.

Первым будет прыгать тот, кто полегче. Потом — мы все, все тринадцать. Ну, здравствуйте леса Западной Украины!

5.IX.1942 года.

Далеко на опушке леса тренировал Кузнецова стрелять. Реакция у него отличная, рука не дрожит. Рука...

— Поля бы мне засевать этой рукой, — улыбается Николай Кузнецов. — Я, товарищ комиссар, люблю труд крестьянский. Как-то накануне войны видел киножурнал. Идут журавлиным клином себе люди и старательно землю засевают зерном. Великаны! Перед такими и шапку можно снять... То люди добра, люди легенд и счастья.

...Необычно ведут себя фашисты в районе Подолии. Усиленный контроль, проверки всех, кто бы не появился на территории города Винницы. От чего враг мог так страховать себя? Некоторые известия винницких связных настораживают и вместе с тем невероятно заинтересовывают: враг охраняет какой-то объект, беспокоится о его тайне. Что же там может быть? Для Москвы это наверное очень важно. Где же та ниточка, за которую можно было бы ухватиться...

И вдруг новость.

Николай Иванович зашел ко мне неожиданно:

— Птица! Большая птица попалась, товарищ комиссар!

Он прошелся по землянке, будто взвешивая сказанное, и добавил:

— Имеем в отряде имперского советника связи и майора. Сегодня они попались нашей «передвижной засаде». Пошли допросим...

Фашисты сообщили, что недалеко от Винницы в районе Якушенцы — Стрижавка под пристальным наблюдением охраны войск «СС» прокладывается кабель для связи с Берлином.

У фашистов также нашли карту, на которой этот район обведен красной чертой...

Фронтовые дороги... Пропахли они порохом, окропились солдатские потом.

А до того были годы лихолетья и детства тяжелого. Они закаляли сердце будущего чекиста Стехова...

...Необъезженный рысак встает на дыбы. Сергей уверен — ему не вырваться: крепкая рука у отца.

Но вот белоногий напрягает мышцы и медленно, шаг за шагом, идет вперед.

«Неужели одолеет?» — наплывает мысль, и мальчишка обеими руками хватает толстую веревку.

Наконец конь угомонился, весь мокрый, фыркая, спокойно бегает по кругу.

«Пап, а пап! Разрешите — сяду».

Отец притягивает рысака к себе, гладит гриву, приговаривая:

— Успокойся, голубок! Успокойся!

— Да он уже не дикий, — молвил Сергей, умиленно разглядывая резвого красавца. А сам думает: «Неужели и на этот раз не разрешат прокатиться?»

Арсений Яковлевич, прищурив серые глаза, спокойно поучает:

— Как сядешь на скакуна, не смотри под ноги. Конь крыльев не имеет, в воздух не взлетит. Цепко держись за гриву...

На какое-то мгновение Сергей теряется: «Неужель отец разрешает? А может, только послышалось?»

И вдруг парень вспоминает событие, которое произошло не так давно в родном Георгиевске. Два жандарма конвоировали рабочего со связанными руками. Никто не пытался освободить его, не защищал.

Встречные смиренно опускали головы.

«Трусы! Трусы!» — осуждающе выкрикнул он тогда.

Воспоминание придало смелости. Сергей все ближе и ближе крадется к коню. Вдруг, ухватившись за гриву, легко вскакивает на него.

От неожиданности белоногий припадает к земле, сбрасывает петлю с шеи и вырывается...

— Сыно-ок! — только и успел крикнуть Арсений Яковлевич. В руках у него осталась веревка.

«Что же будет?» — замерло сердце у Арсения Яковлевича.

Не добежав несколько метров к табуну, белоногий, словно хвастаясь своей силой, поднялся на задние ноги и заржал. Руки у Сергея затекли, и он кулем свалился в высокий травостой.

Поздно вечером отец нашел парня в степи: рысак занес его далеко от селения...

Окончил школу Сергей на пятерки, только по закону божьему — четыре.

Дома за четверку не ругали. Но когда сказал, что нужно прийти за аттестатом лично отцу, Арсений Яковлевич посмотрел на Сергея.

— Я ничего... — оправдывался он.

Отец прошелся по комнате. Мальчик гордился им. Высокий, с приветливым волевым лицом и всегда уверенный в себе, он пользовался уважением людей. Мастер на все руки — непревзойденный кузнец, первый укротитель диких лошадей. Богатеи боялись его физической силы, старались обходить кузницу, не вмешиваясь в дела Ефременко.

«Стать бы таким», — мечтал часто Сергей, почти во всем подражая Арсению Яковлевичу.

«Мне не отдали аттестат, как всем другим? Почему должен идти отец?..» — беспокоят Сергея мысли. Но понять, в чем дело, парень не может.

— Ну вот. Я не сказал тебе главного, — снова повторил Арсений Яковлевич. — Храбрись, сынок... Ты был совсем маленьким. Мы и взяли тебя у Стеховых: семья вымерла от голода.

«Взяли у Стеховых?! Стеховых... Стехов! Значит, отец мой Стехов. А Ефременко?! Так вот почему не дали аттестат? Не знали, на какую фамилию выписывать? Что же, теперь ясно, почему таинственно иногда шептались учителя, с жалостью смотрели на меня. Я — не Ефременко!»

— Отпустите!..

Сергей вырвался из рук Арсентия Яковлевича, быстро выбежал из хаты.