Разглашению не подлежит

- Но возможно, найдутся сани. Меня и сани устроят. Если, конечно, не станете возражать.

- Я ничем вам не могу помочь, Меншиков. Хотя сани, кажется, есть. Найдете - берите!

«А больше мне ничего от тебя и не нужно,- подумал Александр Иванович.- Лишь бы решение везти секретные документы в санях не вызвало у вас, немцев, подозрений».

Снятые с занятий функера подтащили сани к подъезду. Козлов сам вынес во двор и аккуратно уложил в задок свои папки, прикрыв их сеном. Выпрямившись и стряхивая с рукавов шинели сухие жесткие стебельки, он вдруг услышал низко над головой знакомый и угрожающий шелест. Потом, доли секунды спустя, в дальнем углу двора блеснул яркий всплеск пламени. Взрыв снаряда показался ему не таким уж сильным, но одновременно со взрывом по двору рассыпались горячие, дымящиеся на снегу осколки. Кто-то визгливо, по-женски вскрикнул. Занимавшиеся строевой подготовкой курсанты бросились к зданию. Они падали и ползли по-пластунски, торопясь как можно скорее укрыться под кирпичными стенами.

- Товарищ капитан!- услышал Козлов голос Шитаренко. Николай был уже фельдфебелем, на офицерское звание Вольф поскупился.- Товарищ капитан, что будем делать?

В отличие от остальных Шитаренко не был напуган снарядом, и глаза его, сохранившие внешнее спокойствие, светились изнутри сдержанным, торжественно-радостным возбуждением. Он выжидающе смотрел на своего старшего товарища, веря, что тот все уже продумал и знает, как надо действовать в этой новой для шгх обстановке.

- Товарищ фельдфебель, сейчас же ведите людей за город. Здесь вас перебьют как куропаток.

- А оружие? - спросил кто-то.

- Какое там оружие! Пока будете бегать в казарму за оружием, нас засыпят снарядами.

- Слушаюсь, товарищ капитан! - бойко ответил Шитаренко, по всем правилам бросив к шапке плотно сомкнутые, покрасневшие на морозе пальцы. Оглядев прижавшиеся к стене и съежившиеся от страха фигурки, он зычно скомандовал:

- Встать! За мной, бегом арш!

Фигурки послушно вскочили. Увязая в сугробах, они обгоняли одна другую, странно и смешно взмахивали руками. Встречный ветер раздувал полы серых заношенных шинелей.

Двор мгновенно опустел. Слышен был только голос зондерфюрера, все еще покрикивавшего на шоферов.

Одна из машин вскоре подкатила к штабу. Из помещения выбежал денщик начальника школы со свертками в руках, затем вышел и сам Вольф.

- Меншиков,- увидел он Козлова,- свои документы повезете отдельно. Если с кем из нас что и случится, не все пропадет. У нас еще есть время. Я подъеду к дому и заберу с собой всех женщин. Вашу тоже. Пункт сбора в Старогарде. Направляйтесь туда, а там решим, как быть дальше.

Он залез в кабину, денщик - в кузов, и грузовик больше не задержался ни секунды.

Едва машина вышла за ворота, во двор школы пожаловал еще один снаряд. Он грохнул неподалеку от окладов зондерфюрера Унта, ударив осколками в стены, окна и распахнутые двери. После взрыва установилась звенящая тишина. Она держалась до очередного, третьего снаряда. Потом из вещевого оклада вылетел Унт. Он с отчаянием рванул на себя дверцу кабины ближнего грузовика, втолкнул за руль маленького юркого солдатика и, несмотря на свои солидные габариты, заметно выпирающий живот с неожиданной проворностью забрался в кабину. Едва взревел мотор, машина почти в прыжке сорвалась с места. На сумасшедшей скорости Унт промчался мимо саней, у которых все еще стоял Козлов. Можно было поручиться, что ни этих саней, ни начальника учебной части вконец перепуганный зондерфюрер не заметил.

Что оставалось делать Александру Ивановичу? Конечно, он мог бы где-нибудь спрятаться и дождаться своих. Но приказ, привезенный Николаем Шитаренко из Москвы, был предельно ясен: находиться при школе до ее полного развала.

Значит, так надо и поступать. А во-вторых, старая хитрая лиса Вольф не случайно пообещал увезти с собой Галю. Для него она по-прежнему была заложницей. И он обязательно увезет ее.

«Да, ведь где-то здесь еще и Вурст!- вспомнил Козлов.- Он поднимался в свой кабинет. Неужели до сих пор там? Как ни опасно, все же надо проверить. Он знает, что в этих санках, а -их придется бросить».

Козлов поднялся по захламленной бумагами лестнице на второй этаж. Кабинет новоиспеченною лейтенанта был открыт. У письменного стола на скрученном шнуре болталась телефонная трубка. Из нее, наполняя собою пустую комнату, исходил частый тонкий писк. Каким образом и когда ускользнул отсюда Вурст, было загадкой.

Пора и Александру Ивановичу уходить.

Тяжелый раскатистый грохот приближался неотвратимо и быстро. На востоке сквозь снежную февральскую пыль оранжевыми красками проступало фронтовое зарево. Дорога была забита людьми и машинами. Они смешались и вместе, одной плотной нестройной колонной текли на запад. Машины увязали в глубоких сугробах, люди бросали их и продолжали свое медленное, лишенное какого бы то ни было смысла, движение.