Разговор окончен

– Оно и видно, – отчётливо произношу я, поворачиваюсь к столу, блокирую её аккаунт и для верности захлопываю ноутбук и выключаю телефон совсем.

Омелия несколько секунд мерцает, а потом растворяется без следа. Тюбик с кремом шлёпается на ламинат.

Стиснув зубы, закрываю окно наглухо. И ещё минут двадцать снова перемываю пол.

Убираю швабру в шкаф в прихожей. Подхожу к зеркалу, дотрагиваюсь до бумажных лепестков и борюсь с желанием одним движением скомкать цветок. Обрывать возможные сюжеты – навязчивая потребность и особенное наслаждение. Потому что каждый из них – всего лишь история, которая попытается меня сломать. Новая история со свежими силами. На сколько меня ещё хватит?

Разжимаю пальцы. Выключаю свет во всей квартире. Падаю в постель и вырубаюсь без единой мысли.

***

«Здравствуйте, Татьяна! Мне Вас порекомендовали, понимаете, сразу два человека! Нужно несколько небольших текстов, тысяч двадцать знаков всего. Но сроки поджимают, понимаете? Удобно будет пообщаться по зуму?»

«Извините, по зуму не смогу, давайте обсудим почтой».

«Очень жаль. А почему вы не сможете по зуму?»

Каждый раз думаю: это такой специальный вопрос, чтобы посмотреть, как я буду врать? Нет, не буду.

«Потому что двадцать тысяч знаков того не стоят, – собираюсь это отправить, но не выдерживаю и добавляю: – Понимаете?»

И после треска – такого, будто разорвали пополам старую простыню – она отвечает:

– Конечно, конечно, понимаю.

И высится прямо надо мной в бежевом костюме из буклированной шерсти. Да ещё и держит бокал с каким-то коктейлем и пристраивает на стол ведёрко с колотым льдом.

– А может, вы тогда понимаете и что находитесь прямо у меня дома? – без особой надежды прощупываю почву.

Отставив бокал, женщина приподнимает очки на лоб и косится вправо – то ли осматривается, то ли по привычке позирует более выигрышной стороной. Изучаю её лицо. Никаких искажений по краю оправы – никаких диоптрий. Линзы-нулёвки! Смешно.

Уронив очки обратно на нос, она начинает ещё вкрадчивей:

– Наш продукт – уникальные вкладыши в бюстгальтеры…

Я точно сейчас словлю приступ истерического хохота.

– Продающие тексты – это не ко мне. Тем более про фальшивые сиськи. Моя голова не способна встраивать такие объекты в мыслительный поток. – Стучу себе пальцем по виску и уже не могу перестать ехидничать: – Понимаете?

Оскаливается забором из аляповато белых виниров:

– Ну зачем же в мыслительный? Ведь нужен только текст… Там… про маленькие женские хитрости и главное оружие… Но в вашем стиле. Мне понравился ваш стиль. И пусть будет… – тонкими пальцами вылавливает из ведёрка несколько кусков льда и опускает в бокал, – плюс двадцать процентов к оплате.

– И на что это, по-вашему, может повлиять?

– Будет мотивация!

– Писать про фальшивые сиськи за повышенную плату – это, что ли, мотивирует сильнее, чем просто писать про фальшивые сиськи?!

– С вами трудно договориться… – Нервно переступает на шпильках по моему ламинату.

– Да я вообще не хочу с вами разговаривать!

Встаю из-за стола, поднимаю ведёрко со льдом и, слегка замахнувшись, даю понять, что без колебаний опрокину его ей на голову максимум через пару секунд.

Скорчив ошеломлённую мину, резко выхватывает у меня ведёрко и в то же мгновение тает в воздухе.

Киваю удовлетворённо. Раскачиваюсь на стуле. Отправляю её почту в бан. Подумываю застелить пол в этой комнате плёнкой. Кажется, проходной двор здесь надолго…

В дверь звонят. Это точно Костя: больше никто не появляется нормальным способом.

Он вручает мне конверт – счёт за электричество:

– Привет. По ошибке положили в мой ящик.

Обалдеть. Таких подкатов я даже в детском саду не видела. Это же надо умудриться ещё и выцепить письмо через щель…

– Очень надеюсь, что почтальон больше не накосячит, иначе будет иметь дело со мной… – Забираю конверт.

– Я понял. – Отводит взгляд – и почти сразу вскидывает обратно. – У тебя всё в порядке?

– Да… работа достала… Но всё нормально, конечно, да!

Костя молчит, будто выжидает. А у меня что-то оглушающе сходится в голове. Слишком явно он не пытается и шагу ступить за мой порог. И это может быть ещё хуже, чем всё уже происходящее. Но не успеваю одёрнуть себя – даю слабину:

– Слушай… что делать, если кажется, ну… будто земля уходит из-под ног?

– Не страшно, – пожимает плечами. – Держись за что-нибудь другое.

– Да, точно, да… Ладно, у меня там работа и…

Улыбается, кивает, разворачивается и уходит. Я показываю язык ему в спину.

Возвращаюсь в квартиру и думаю: отдохну-ка и от текстов, и от необходимости каждые полчаса смывать отсюда чужие следы. Для начала поем, а потом что-нибудь придумаю.

Оп.

За столом у меня на кухне сидят две тётки нетоварного возраста с книжками в руках – обёрнутыми в белую бумагу на манер обложки.

– Скажите, пожалуйста, вы бы хотели жить вечно? – нацелив пустые глаза сквозь меня, вопрошает одна из них.

– Только этого мне ещё не хватало! И если вы сейчас же отсюда не уберётесь, я вызову полицию.

Для убедительности достаю из выдвижного ящика филейный нож и просто верчу его между пальцами.