Разговор окончен

Взгляд говорившей дамы становится ещё более пустым. И всё более и более пустым. А потом будто вытягивается, как хобот, и выворачивается наизнанку, как носок, поглощая обеих тёток и оседая вниз, как какой-то купол из полужидкого желе.

После того как эта бездонная муть съёживается до неразличимой капли, столешница некоторое время колеблется вверх-вниз, вверх-вниз и замирает, снова затвердев.

Замечательно.

Что будет дальше? Знакомые пожалуются на жизнь, а их мужья начнут рассекать по моему дому в трусах, дети – кататься на самокатах, а бабки – для здоровья шастать с лыжными палками? Партнёры по онлайн-шахматам станут навязывать ничью, выныривая из-под пены в моей ванне? Гусев просто поселится здесь навсегда?

Я больше не могу. И сотое дыхание не откроется. И происходит именно то, самое страшное для меня: я не справляюсь сама. И нет сил отбиваться. Пульс зашкаливает под двести, кружится голова, обстановка кажется игрушечной, а вся жизнь – насмешкой чего-то нечеловеческого. Я бы сейчас умерла – так проще, – если бы не то, что видится возможным выходом. И входом. И вдохом.

Убираю нож обратно в ящик. Бегу в прихожую, нашариваю в сумке ключи, надеваю ботинки, делаю шаг, оглядываюсь – подхватываю с пола тапочки. Не люблю чужие.

Захлопываю дверь, со скрежетом поворачиваю ключи – раз и ещё четыре раза: здесь дурацкий второй замок, заменю его потом. Прыжком пересекаю площадку, спотыкаюсь, удерживаюсь от попытки забарабанить в стальное полотно – нажимаю на кнопку. Только бы он ещё был дома!

Костя отпирает быстро. Видит меня, пятится вглубь прихожей. Куда-то собирается сейчас? Настолько приличные на нём джинсы и незакатанный джемпер… Да нет, похоже, у человека просто пунктик… Это завораживает. Всегда удивляюсь, где берут мотивацию для таких свершений. В квартире полумрак, пахнет можжевельником и, кажется, мускатным орехом.

Переминаюсь, прижимая тапочки к груди. Спохватываюсь:

– Ой… я не в этом смысле… Блин… Мне просто как-то муторно и… Ты же никуда не…

Тянется к вешалке, нашаривает в кармане пальто телефон и вздыхает:

– Никуда. Суши?

– Не знаю… Неважно… Да. Только если они… ну… не войдут. В смысле, он, этот… курьер…

– Не войдёт, – отрезает Костя уверенно и где-то даже сурово, будто понимает, о чём я.

Еле попав ногами в тапки, прохожу на кухню. Из коридора за мной почти бесшумно поспевает робот-пылесос. Приближается, объезжает вокруг, удовлетворённо бурчит, скрывается под шкафчиками и принимается там чем-то тихо постукивать.

Костя убирает со стола апельсиновую кожуру и смахивает хлебные крошки.

– Итак…

Если сейчас добавит: «Она звалась Татьяной», я развернусь и уйду, честное слово. Что бы ни творилось там, дома.

Он перехватывает мой взгляд.

– …садись на деревянный. – Отбирает у меня модный тёмно-зелёный стул из цельного куска пластика и подпихивает обычный классический. – Он точно будет попрочней.

Я смеюсь. Стоя наваливаюсь на спинку стула и снова смеюсь, даже закашливаюсь. Костя делает вид, что ничего не происходит.

– А это кто? – киваю на странную мягкую игрушку, притулившуюся за сахарницей.

– Да так… Дикобраз, связанный крючком. Мной.

Ого.

– Ненавижу крючок, фактура такая противная получается… Особенно на вид…

Костя выдаёт процентов десять от иронической мины среднестатистического человека, убирает игрушку в навесной шкафчик, закрывает дверцу, упирается в неё затылком, складывает руки на груди и заявляет:

– Можешь просто на него не смотреть.

Я прикусываю язык.

Дикобраз крючком. Круто, конечно… Как он ему эти иглы сделал?..

Поправляю на себе перекрутившуюся кофту, сажусь – и снова встречаюсь с Костей глазами. Он поднимает подбородок ещё выше и широко улыбается. Дорога свободна, полагаю.

И уже через двадцать минут я размахиваю руками, ложками и даже роллами, выскальзывающими из палочек, и не затыкаюсь ни на миг. Стараясь только не проговориться о том, что происходило сегодня дома.

– Люди постоянно от меня чего-то хотят! Но на самом деле им нужно не решение проблем. Им нужны вот эти все так называемые хорошие отношения. Хорошие отношения… Да ёлки! Я думала, если повезёт, очень повезёт, у меня будет за всю жизнь пара человек, с которыми можно, ну, знаешь, хоть в разведку… Но людям это не нужно! Им нужно вести бессмысленные разговоры и зазывать на чай… я бы сказала, с изматывающей регулярностью! Просто чтобы вынудить подтверждать и подтверждать вот это вот, что ли, отсутствие намерений против них… И отношения эти им надо постоянно поддерживать! Поддерживать! Будто это, блин, штаны со сломанной застёжкой!

Костя выкладывает печенье в миску, усмехаясь себе под нос, выключает газ под начинающим слабо свистеть чайником и спрашивает:

– Чёрный или зелёный?

– Лучше нормальный!

– Хорошо. Зелёного как раз нет, – докладывает из глубин шкафчика.

– И никогда не было, да?

Кивает не поворачиваясь. У меня вдруг теплеет на душе. Он продолжает возиться с чашками:

– Ты не договорила…