Разговор за час до казни. Рассказы о преступниках, суде и камере смертников

На это отчасти отвечает главный прокурор военного суда ген. – лейт. Н. Н. Маслов. В разговоре с сотрудником газ. «Русь» он объяснил обстоятельство, вызвавшее такое волнение во всем русском обществе, простой ошибкой мелкого чиновника главного военного суда («и, как на грех, чиновника. самого аккуратного и добросовестного»), который, получив исковое прошение поверенного д-ра Забусова, завел об нем отдельное делопроизводство(!!), вместо того чтобы ввести его в производившееся уже дело. По поводу этой роковой «ошибки» газеты вспомнили традиционного стрелочника, единственного виновника всяких «крушений» (в данном случае настоящего «крушения правосудия»). Во всяком случае, это объяснение оставляет место для некоторых вопросов: как же могли не заметить судьи и военный прокурор во время самого производства этого отсутствия потерпевшего, который ведь является и важнейшим из свидетелей? Как они не заметили того обстоятельства, что в деле остались только г. Ковалев и его подчиненные, сами в значительной степени виновные в происшедшем?

Этот вопрос сотрудник «Руси» предложил тоже генералу Маслову.

– Видите ли, – ответил последний, – г. Забусов, рассказав подробно об обстоятельствах дела, ничего не мог выяснить о причинах и мотивах преступления. Генерал же Ковалев не только не отрицал факта своего преступления, но и в изложении подробностей его совершенно совпадал с показанием потерпевшего. Следовательно, вызов последнего на суд явился бы, как я понимаю мотивы местной военно-судебной администрации, только лишним мучением для него, заставляя его еще раз переносить публично испытанные терзания, не принося никакой пользы процессу[95].

Ген. Маслов оговорился в начале своей беседы с сотрудником «Руси», что он еще недостаточно осведомлен относительно всех подробностей Тифлисского суда, и нам кажется, что в его объяснении «мотивов военно-судебной администрации» есть действительно место для значительных недоумений. Во-первых, далеко нельзя сказать, чтобы «признания» ген. Ковалева вполне или хоть во всех существенных чертах совпали с показаниями потерпевшего: последний, например, решительно настаивал на жестоком истязании, что генерал Ковалев и его подчиненные столь же решительно отвергали. Суд согласился с показаниями виновных. Но ведь еще вопрос, получился ли бы тот же результат, если бы на суде показывали не одни обвиняемые в истязании, но и жертва истязания, и сторонние свидетели…

Напрасны также были опасения суда – причинить вызовом д-ра Забусова излишние мучения потерпевшему. Как известно, явка в качестве свидетеля из другого судебного округа необязательна, и доктор Забусов мог сам уклониться от «излишнего мучения», если бы нашел это нужным. Теперь же является несомненным, что доктор Забусов в своих столкновениях с военной средой пострадал сугубо: один раз от беспримерной расправы генерала Ковалева, в другой от столь же беспримерной «деликатности» военного суда…

Нужно ли прибавлять, что истинному, а не кастовому правосудию не нужно ни того, ни другого, а нужно «нелицеприятие», и что все русское общество с понятным нетерпением ждет разрешения вопроса: возможно ли «восстановление силы закона» в сословно-военном суде хотя бы в таких воистину вопиющих случаях?

Янв. 1905 г.

Новая «ковалевщина» в Костроме

Понятное возбуждение, вызванное в русском обществе «делом закаспийского генерала», далеко еще не улеглось, как уже несутся новые известия о подвиге того же характера, пожалуй, еще более ярком. На этот раз местом действия являются уже не «чудные уголки» подведомственной генералу Уссаковскому окраинной области, а центр России, гор. Кострома. Вот что пишут по этому поводу в местной подцензурной газете «Костромской Листок»[96]: