Разговор за рюмкой чая. Любовь понарошку и всерьёз

Из динамиков полилась печальная романтическая баллада в исполнении Натальи Штурм, – “Окончен школьный роман до дыр зачитанной книжкой, но не поставленный крест, как перепутье у ног. Подружка сводит с ума, и мой вчерашний мальчишка с букетом наперевес

её терзает звонок…”

Мы стали несмело приглашать на танец подруг. Маша Булыгина, к которой я был неравнодушен тогда, в далёком прошлом, “когда деревья были большими“, была удивительно приятной на ощупь, но раздражала избыточно концентрированным запахом духов.

– Не молчи, поговори со мной, Костя?

– C удовольствием. О чём?

– Помнишь…

– Конечно, помню, Машка. Тогда, на выпускном, у нас случилась любовь… а потом ты пропала. Я тебе писал, но ответа не получил. Куда ты исчезла?

– Долго рассказывать. Он меня обаял мгновенно. Сияющий неподдельным счастьем и удивительными эмоциями красавец лейтенантик. Всего одна ночь…  я стала мамой. Уехали служить на Байкал, мотались по гарнизонам. Было интересно вновь и вновь обустраиваться, знакомиться, приспосабливаться. Миллион впечатлений, романтическая влюблённость.

– Давай о чём-нибудь другом. Я рад за тебя. Нужно было просто написать, признаться. Я страдал, мучился.

– Не думай, что мне было наплевать. Брак по залёту не такое уж и счастье. Муж привлекал всех самок, приближающихся к интимной зоне на опасное расстояние. Он изменял с первого дня. Я знала…

– Маша, мне это не интересно. Хочешь, чтобы я тебя пожалел? У меня не осталось эмоций в отношении тебя, которые хотелось бы до сих пор реализовать.

– Но ведь ты не женат, я знаю.

– Что с того? Прошлое не вернуть. Рад видеть тебя, но это совсем другие эмоции. Лучше не начинай.

Машка расплакалась. Остановить излияния её исстрадавшейся души было невозможно. Мы обнимались за углом здания. Она рыдала, опустошая тайники с закапсулированной болью, я ничего не слышал, мечтал о том, чтобы эта экзекуция быстрее закончилась.

Вскоре мы замёрзли и вернулись за стол. Машку тут же пригласил танцевать Генка Вершинин, которого она сразу с энтузиазмом принялась нагружать своими неисчислимыми проблемами.

Я спокойно вздохнул. Можно было осмотреться, поговорить с другими, но сначала послушать.

Алкоголь и танцы расслабили, насколько возможно объединили и сблизили ребят. Наружу полезла неожиданная откровенность. Оказалось, что лишь я один не был обременён семьёй, бытовым опытом и серьёзными отношениями.

Разговоры тут и там касались многочисленных проблем, несовпадений стремлений и надежд с реальностью.

Всех и каждого в отдельности волновали профессиональные, материальные и семейные перспективы, но высказывания говорили о туманно-безрадостном будущем, в котором не было вдохновляющих мотивов.

Что может быть хорошего, когда тебя больше всего в жизни волнует, где и как достать денег, чтобы купить холодильник или шкаф, заплатить за съёмную квартиру, с кем оставить завтра ребёнка, во что его обуть-одеть, чем накормить, а ещё кредит, будь он неладен…

Катька Чернова, девочка-праздник. В неё были влюблены все. Она кокетничала, могла выбирать из неисчислимого множества любого приглянувшегося кавалера.

Золотая медаль, гордость школы. Если бы не её глаза, если бы она сама не представилась… узнать в раздавшейся, распухшей толстушке миниатюрную Катеньку было невозможно.

Она балагурила, шутила, отпускала остроты по любому поводу, прошлась и по мне, намекнув на нетронутое целомудрие, чем вызвала шквал неприятных вопросов и расспросов, от которых я едва отделался.

Оказалось, что Катька четырежды за это время была замужем, родила троих детей, которых воспитывали бабушка и дедушка, институт так и не закончила, профессии не имеет, живёт у любовника.

Дальше слушать было противно. А ведь вначале она рассказывала, что создала жизнь-сказку.

Катька танцевала со всеми по очереди. Парни нисколько не стеснялись мять её объёмные выпуклости, целовать в шею и уединяться в подсобке.

Витька Буланов был не просто навеселе  – пьян. Он не буянил, но слишком громко жаловался на жизнь.

– Помните, на выпускном я мечтал, что стану выдающимся архитектором, как отец. Тогда я представлял, как лет через десять…  А он, зараза, взял и ушёл на пенсию, или его ушли. Без разницы. Про него тут же забыли. И что… а ничего… Кое как получил диплом, работаю в архиве. Баба, жена моя, свалила с сыном  к родителям. Скоро тридцать, а я, как бабка, из сказки про разбитое корыто…

– Забей, дружище. Не ты один… в жопе… Да мы все, если хочешь знать… все подранки. Нам сулили весь мир, обещали счастье коллективного и индивидуального творчества, а ничего такого для нас нет.  Самое страшное, что учителя и родители про это знали. Знали и молчали. Думаешь у меня по-другому? Дудки!

– Не бузи, Дементьев, значит, не старался.

– Как бы ни так, друг мой Андрюха, пытался я, землю рыл. Только в романах всё сходится, в жизни иначе. У каждого генерала есть сын, которому назначено, по праву рождения быть генералом. А ты будешь тянуть за него лямку, работать и жить на гроши. Диалектика, брат. Утешает лишь то, что нас таких много. Поэтому не зевай, бери от жизни всё, что можешь урвать.