Разговор за рюмкой чая. Не буди лихо

Сомневаюсь в своей исключительности.

Отчего мысли об отсутствии взаимности приводят к душевным страданиям? Вопросы есть, ответов не могу отыскать. Да и потребность в них пропадает в ту минуту, когда вижу её зеленые глаза, которые не могут… не должны лгать.

В них столько чистоты и нежности, которыми она порой делится безоглядно, но чаще бывают затуманены ненавистью и злобой.

Откуда появляются нелепые мысли-инвалиды, если этот милый взгляд обращён ко мне?

К чёрту мрачные думы, накручивающие в мозгу петли, наподобие строгого ошейника для строптивого пса. Нужно научиться принимать жизнь такой, какая она есть. Другой не будет.

Если неторопливо осмотреться по сторонам, станет заметно, что окружающие очень часто живут хуже меня и страдают больше.

Главное – не усложнять то, что можно исправить, стараться не замечать не зависящее от нас. Как бы мы ни хотели, есть события, которые нам неподвластны. Все прочие можно как-нибудь уладить.

А духовные муки?

Стоит только занять чем-нибудь руки и о них на время можно забыть. На время, которое не всегда и не обязательно безжалостно.

Мы с Верой находимся в одной квартире, только не вместе: каждый сам по себе.

Вера не разговаривает со мной уже несколько дней. Даже не поднимает глаз при моём появлении. Много раз пытался заговорить, дотронуться, тщетно.

Всем своим видом она показывает полное равнодушие.

Пытаюсь осознать значение этого слова, но ничего не выходит. Равная душа. Бред. Ровная. Это как? Словно скоростное шоссе? Наверно не с той стороны. Видимо имеется в виду амнезия души, сонное её состояние, обморок. Одиночество. Одиночество вдвоём. Но ведь я не одинок. У меня есть Вера, а у неё я.

И что с того? Вон на плите целая кастрюля наваристого борща, к нему хлеб, сметана. Запах такой, что дух захватывает. Проблема в том, что именно сейчас он мне без надобности. Аппетита нет.

Я беспощадно нуждаюсь в близости. Гораздо больше, чем в еде. Для этого нужно  лишь начать общаться: несколько неравнодушных слов и ответ. Только и всего. А она молчит. Значит, я ей не нужен. Я есть, но для неё недоступен. Или наоборот –  это она недоступна, что делает меня особенно несчастным.

Как такое может быть, что для ощущения счастья человеку не хватает самого себя? Это что –  зависимость?

Получается, что любовь – привязанность, наркотик, а я банальный потребитель кайфа, раз не могу обойтись без любви. Самое ужасное и неправильное – Вера это знает.

Знает и пользуется любой ситуацией, позволяющей манипулировать, извлекать из создавшегося момента какие-то одной ей известные дивиденды, намеренно заставлять страдать.

Я и без того делаю для неё всё, что могу. Большее мне недоступно.

Вера сидит на кухне, забравшись с ногами на угловой диван, уткнувшись в очередной томик страдательного романа, одновременно лузгает семечки и пускает бесконечные пирамиды колец  сигаретного дыма в потолок.

Она наловчилась погружаться в виртуальные сюжетные реалии, становиться участником происходящего в литературном повествовании, совершенно игнорируя в эти моменты действительность.

Там, внутри выдуманных романтических историй, для неё намного важнее, чем здесь.

Вера окружала сеья событиями и героями, которые заменяют ей жизнь, которая в это самое мгновение проносится мимо, оставляя после себя лишь душевные раны.

Когда наступает время возвращаться в реальность, Вера становится раздражительной, злобной. Между нами происходит нечто, похожее на звук от удара шаров в бильярде, когда сталкиваются два массивных жёстких предмета, имеющих пересекающиеся траектории, но различные цели.

Даже если один из шаров неподвижен, он вынужден взаимодействовать с другим. В результате от одного к другому переходит импульс, выталкивающий второй силой инерции туда, куда ему совсем не нужно.

Вот и встретились! Вот и поговорили.

Один из шаров остановился как вкопанный в шоке и состоянии прострации от энергетики и силы столкновения, другой немедленно улетает в лузу.

Спрашивается, кто из них выиграл?

Я считаю, что  у обоих проигрыш: ведь удар – это боль, потрясение, травма, только эти понятия  и пример из другой реальности. На деле, чем больнее и громче – тем победа весомее.

А Вера… Вера неприступная и гордая победительница, королева, укротитель непокорного зверя.

Рано, или поздно, когда понадоблюсь, жена смилостивится, вытащит меня из того места, куда я закатился после очередного удара, точнее из задницы, в которую залез, и приласкает, мурлыча, пряча свои острые коготки, благословляя на ратные и прочие подвиги во имя… короче победа однозначно останется за ней.

Мужчину, которого больше не любят, а он держится за юбку, можно обозвать как угодно: слюнтяй, бабораб, подкаблучник, слабак, размазня, тряпка и прочее. Но так ли это на деле?

Лично я ответ не знаю. Зато его знает жена.

Что-то же должно поставлять сильные эмоции. Почему бы не ловкое манипулирование?

Разве не удовольствие – наблюдать, как лицо мужчины наливается кровью, как сжимаются его пудовые кулаки от бессильной злости, как он начинает унизительно объясняться и оправдываться?