Разговорчики в строю. Лучшее за 2008-2009 годы

Недрогнувшей рукой она была запущена именно в небо, но, встретив на своём пути путаницу трамвайных и троллейбусных проводов, изменила движение, и, оставляя дымный хвост, хаотично заметалась между ними.

– Ой, бляяяяя! – протянул кто-то, заворожено наблюдая полет этого НЛО. По непонятным причинам (видимо, Бог пьяных действительно любит), ракета, не задев никого из нас, наконец, выбрала направление движения.

Только направилась она не вверх, а вниз.

Точнее – вбок.

Ещё точнее – вдоль улицы.

И, рассыпая ослепительный сноп искр, воткнулась в морду выезжавшему из-за угла первому трамваю!

С лязгом и скрежетом трамвай встал. Что подумал его водитель, не знаю. Мгновенно протрезвевшие, мы уже скрылись назад в проходняк. Потом ещё час, не меньше, плутали по одинаковым колодцам дворов. Потому как с пьяных глаз решили, что подожгли трамвай (искр в самом деле было ну оооочень много), и уносили ноги с места преступления все равно куда, лишь бы подальше.

– Фууу! – переводя дух, выдохнул Серёга. – А где мы сейчас, кто скажет?

– Тут даже я, пожалуй, не разберусь, – Гена озадаченно оглядывался по сторонам. – Дворы все одинаковы, а куда мы бежали, я и сам в толк не возьму…

– Кровь – великое дело! – не обращаясь ни к кому, процитировал я Воланда.

– Это ты к чему? – Гена удивлённо воззрился на меня.

– К тому, Гена, что «это ж-ж-ж неспроста!» Это гены твои тевтонские взыграли! У тебя какой-нибудь родственник в войну фаустником не служил часом? Уж больно профессионально ты ракету в трамвай зафигачил! – под общий хохот изрёк я.

– А хрен его знает! – смеясь и ничуть не обижаясь на подколку, отвечал Гена. – Вполне возможно, что и служил. Иначе действительно, с чего бы я его подбил? Трамвай этот?..

***

Промелькнули, как один день, годы… Гена куда-то распределился, и больше я его не встречал. По обрывочным сведениям он ещё в начале девяностых перебрался в фатерлянд, обзавёлся семьёй и стал добропорядочным бюргером, герром Генрихом Краузе.

Но я уверен, что в душе-то он остался прежним Генкой. Генкой-Фаустником.

Впоследствии новое прозвище очень быстро сократили до Фауста.

А вскоре Генку иначе никто уже и не называл. Сам он философски отнёсся к изменениям. Был Генка, стал Фауст…

Но девушкам его новое имя почему-то очень нравилось. Они находили его красивым и загадочным.

Юрий Ветринский Ватсон

(из цикла «Будни АГП»)

Во время службы в Заполярье многие обзаводились домашними питомцами.

Полчасти, например, разводило декоративных рыбок в аккумуляторных банках, списанных с узла связи. Банки были из сантиметровой толщины зелёного стекла, рыбок в них разглядеть можно было с трудом, а уж породу определить – совершенно невозможно, зато раздобыть такую банку можно было у связистов практически даром – не пропадать же добру!

Жившие на территории части неженатые двухгодилы держали леммингов. Лемминги двухгодилам тоже доставались даром – их приносили в общежитие дневальные по отделам (пушистые зверьки безбоязненно шмыгали по казармам). У дневальных был свой резон – они с удовольствие наблюдали, как глупые двухгодилы собираются по вечерам у распахнутого окна общаги, выпускают на подоконник своих леммингов и зачарованно смотрят на них в напрасном ожидании, что те начнут прыгать с четвёртого этажа, как и положено нормальным леммингам.

Начальник четвёртого отдела майор Герцен, по его словам, «разводил на продажу породистых доберманов». Доберман, правда, у него был всего один, и то какой-то больной – то уши у него вовремя не вставали, то ноги не вовремя подкашивались. Жена Герцена в морозы и метели самоотверженно выгуливала этого добермана на руках в надежде на скорое исцеление несчастного животного. Куда там! Хитрый цуцик быстро просек, что болеть выгодно – и, знай себе, пердел и кашлял, не собираясь слезать с рук до скончания жизни.

У нас на астрономо-геодезическом пункте жил кот Ватсон, официально числящийся «средством борьбы с биологическим вредителем», а попутно выполнявший другие полезные функции, как то – протягивание кабелей в потернах и создание на техническом здании неповторимой ауры домашнего уюта. По примеру большинства советских воинов, служебными обязанностями Ватсон себя не утруждал – с биологическим вредителем боролся без энтузиазма, предпочитая мышам столовские харчи, кабель через потерну протянул всего один раз, и то не добровольно, а с подачи начальника АГП майора Окорочкова. Что же касается неповторимой ауры домашнего уюта, то после случая с потерной мстительный кот периодически гадил под дверью окорочковского кабинета, и уж такая при этом аура была на здании – будь здоров! Неудивительно, что в моих глазах Ватсон был просто банальным кошаком, ничем особенным из рядов своих помойных соплеменников не выделявшийся. Но жизнь полна сюрпризов.