Разговоры с друзьями

Ник: единственный разумный человек на площадке – Стефани

Я: так заведи с ней роман

Ник: я думаю, это только навредит нашим рабочим отношениям

Я: отговорка

Ник: и еще ей минимум 60

Я: а тебе типа сколько… 63?

Ник: смешно

Ник: ну я ее спрошу, если хочешь

Я: да-да, спроси непременно

Дома я смотрела на Ютьюбе клипы из его фильмов и телешоу. Однажды он в затяжном сериале играл молодого отца, у которого похитили ребенка, и в одном эпизоде герой сорвался и заплакал в полиции. Этот клип я пересматривала чаще всего. Мне казалось, что в реальной жизни Ник плачет именно так: ненавидя себя за слезы, но от этой ненависти плача еще сильнее. Я заметила, что стоит мне вечером посмотреть этот клип – и ночью я говорю с Ником гораздо мягче. У него была очень простая фанская веб-страничка, которая не обновлялась с 2011 года, и порой я бродила по ней во время наших разговоров.

Я тогда болела, у меня был цистит. Вначале я настроилась терпеть постоянное недомогание и легкую лихорадку и ничего не предпринимала, но в конце концов пошла к университетскому врачу, и он прописал мне антибиотики и болеутоляющее, от которого все время клонило в сон. Я проводила вечера, разглядывая собственные руки или пытаясь сосредоточиться на экране ноутбука. Чувствовала себя отвратительно, словно в моем теле кишели ужасные бактерии. Я знала, что Ник подобными последствиями не мучается. Мы не равны. Я как бумага, которую он скомкал и выбросил.

Я снова попыталась писать, но тексты получались такими злыми, что мне делалось стыдно. Некоторые я тут же удаляла, другие прятала в папки, куда никогда не заглядывала. Я опять стала слишком серьезно ко всему относиться. Я зацикливалась на воображаемых проколах Ника, что он не так сказал или хотел сказать, – это давало мне право его ненавидеть и списывать силу чувств на ненависть. Но я понимала, что вся его вина лишь в том, что он больше не привязан ко мне, на что имел полнейшее право. В остальном он был внимателен и чуток. Временами казалось – это худшее, что со мной случалось в жизни, но одновременно горе было таким легкорастворимым: стоило ему сказать лишь слово, и мне моментально становилось легче, и я была счастлива как идиотка.

Однажды ночью я спросила, есть ли у него садистские наклонности.

Ник: насколько я знаю, нет

Ник: почему ты спрашиваешь?

Я: что-то в тебе есть такое, что наводит на мысли

Ник: хм

Ник: повод встревожиться

Прошло какое-то время. Я смотрела на экран, но не касалась клавиш. До конца приема антибиотиков оставался один день.

Ник: а есть пример, почему ты так подумала?

Я: нет

Ник: ок

Ник: по-моему, если я и раню людей, то из эгоизма

Ник: а не ради того, чтобы причинить боль

Ник: я тебя как-то обидел?

Я: нет

Ник: точно?

Я еще немного потянула время. Кончиком пальца провела по его имени на экране.

Ник: ты еще здесь?

Я: ага

Ник: а

Ник: я смотрю, ты сегодня не разговорчива

Ник: ну и ладно, мне спать пора

На следующее утро он прислал мне имейл:

я вижу, ты сейчас не настроена общаться, так что я пока не буду тебе писать, ок? увидимся, когда вернусь.

Я начала писать язвительный ответ, но потом взяла и вообще ничего не отправила.

На следующий вечер Бобби предложила посмотреть один из фильмов, где снялся Ник.

Это будет как-то странно, сказала я.

Он наш друг, что тут странного?

Она бродила по Нетфликсу с моего ноутбука. Я заварила чайник мятного чая, и мы ждали, пока он настоится.

Где-то здесь был, сказала она. Я его тут видела. Про подружку невесты, которая выходит замуж за босса.

Да зачем ты вообще ищешь его фильмы?

У него там мелкая роль, но в одной сцене он снимает футболку. Хочешь ведь посмотреть?

Вот правда, прекрати, пожалуйста, сказала я.

Она прекратила. Села скрестив ноги на полу, потянулась и плеснула себе чаю – проверить, заварился ли.

Он тебе нравится как человек? – сказала она. Или он просто смазливый и женат на ком-то интересном?