Разъяренный

Но у моих рук есть миссия. Запомнить очертания его фигуры. Почувствовать его. Как Маккенна изменился за шесть лет. Раньше Маккенна был длинным и худощавым, а теперь стал выше и крепче. Плечистее. Массивнее. Больше никакой подростковой угловатости, теперь он заматерел, и, хотя мои руки теперь свободны, но голова поймана в ловушку довлеющего поцелуя. И я не могу насытиться его горячим, влажным, жаждущим, подлым, грязным, восхитительным ртом!

Чёрт, я не могу выплеснуть в этом поцелуе весь свой гнев.

Не могу выразить, что он сделал со мной — как он разрушил мою жизнь — одним лишь своим невероятным, заставляющим сильнее биться сердце, изменяющим жизнь поцелуем.

Хочется его кусать и царапать, пинать и кричать, вобрать в себя его член и скакать на нём, пока он не сможет ходить!

Ублюдок.

Целую его и в то же время хочу ударить, целую и хочу проклясть, целую и хочу оттолкнуть его от себя к чёртовой матери.

Я хочу…

Я просто ХОЧУ.

Будто направив разочарование и гнев в этот единственный поцелуй, мы продолжаем почти по-звериному тереться языками, тереться телами друг о друга в ярости напополам с вожделением. Маккенна подаётся вперёд и, не переставая целовать мои губы, хватает за ногу, закидывает её на своё бедро, прижимается своей эрекцией к моему лону, между нами лишь ткань джинсов. Широкой ладонью он обхватывает мою грудь, большим пальцем поглаживая затвердевший сосок, посылая сквозь меня бурные искры.

Маккенна рукой скользит под мою футболку, я тоже просовываю пальцы под ткань его рубашки, и когда касаюсь гладкой обнажённой плоти, то из глубины горла вырывается всхлип. Маккенна за эти годы стал крепче, жгуты мышц под моими пальцами твердеют и напрягаются, подрагивая, когда, не прерывая поцелуй, мы тянемся ближе друг к другу.

Он обхватывает меня руками, откидывается назад и устраивает меня на себе так, чтобы мои соски касались его груди. Маккенна разрывает поцелуй и смотрит сначала в глаза, затем на мой припухший рот. Его лицо горит суровой, животной страстью.

— Похоже, тебя давненько никто не целовал.

О боже, это не может быть настолько очевидно.

— Не твоё дело.

— Нет, это моё дело. И для меня это принципиально важно.

От собственнических ноток в его голосе меня пронзает острое желание. Его хватка на мне усиливается, усмиряя мои возражения.

— И никто не трахал.

— И что? Я всё равно тебя не хочу, — выдавливаю я из себя.

Боже, он как сексуальное ядерное оружие, готовое меня взорвать.

— Не будь такой упрямой, — тихо шепчет он, приглаживая рукой мои волосы. — Хочешь, я тебя трахну? — спрашивает Маккенна. Чувствую на языке его вкус, и трусики промокают от возбуждения. — Не на камеру, — его голос невероятно сексуален, словно предупреждает: «Я-готов-тебя-трахнуть», его дыхание тёплым дуновением касается горла, Маккенна водит носом по коже, втягивая воздух, как будто помешан на мне. Как будто он Дракула, а я Мина⁶, и это маленькое свидание в кладовке… Оно станет нашей погибелью. — Только для меня — для нас с тобой. Мне нужно оградить тебя от своего мира. Мы будем играть в любую игру, которую они захотят, но у нас будет своя собственная игра. Я не хочу, чтобы это снималось на плёнку. Наша жизнь как открытая книга, но этого в ней быть не должно. Ты понимаешь меня, Пандора?

Прошу меня простить, но мой мозг окутан туманом похоти, и я не в состоянии ясно мыслить.

— Что… но как мы?..

— Тсс. Я найду способ.

Маккенна протягивает руку между нашими телами, и я начинаю дрожать, услышав звук расстёгиваемой молнии.

Он запускает руку мне в джинсы, его глаза сверкают.

— Ты думала об этом?

Чёрт, учитывая, что вчера в какой-то момент мне захотелось слизать с него помидоры, — ДА! Но я отказываюсь говорить это, не желаю, чтобы он об этом знал. С трудом сдерживаю стон, когда Маккенна просовывает палец в мою влажную киску и хрипло произносит:

— Да, — как будто отвечая самому себе.

Маккенна гладит меня внутри, и это так приятно, что я выгибаюсь навстречу движения его пальца.

Он улыбается мне в висок, потому что, конечно, знает — мы оба знаем, — что я промокла насквозь. И горю от возбуждения. И господи, это так приятно, но моя гордость уязвлена. Пытаюсь совладать с желанием, которое он вызывает во мне, и кладу руки ему на плечи, борясь внутри и собирая силы, необходимые, чтобы его оттолкнуть. Но потом понимаю… он мне должен. Он, блядь, должен доставлять мне удовольствие до тех пор, пока я не смогу насытиться. Поэтому обхватываю его затылок и снова начинаю целовать, тихо постанывая. Маккенна делает то же самое, и его рот завладевает моим. У него округлая, совершенная форма головы. Маккенна творит со мной какую-то магию, а пальцем умело поглаживает внутри.

— Раздвинь ноги. Подними футболку, чтобы я мог пососать твои сиськи.

— Если хочешь, поднимай сам, — хрипло отвечаю я, всё ещё цепляясь за свою гордость.

Он мрачно смеётся и трётся бёдрами о моё тело в мучительном предвкушении, которое заставляет меня задыхаться. Маккенна стонет от возбуждения, как будто готов кончить даже без проникновения, от одной лишь стимуляции.

— Делай, как я говорю, чёрт бы тебя побрал.