Разъяренный

— Боже, как я люблю этот смех, — шепчет он, глядя на меня сверху вниз и улыбаясь. — Потанцуй со мной.

— Нет.

— Да ладно тебе, цыпочка. Потанцуй со мной.

— Мой ответ — нет. И я не откликаюсь на «цыпочка», «Пинк», или «великолепная».

— Как насчёт «Дарт Вейдер», а? — улыбаясь, поддразнивает он и запрокидывает мою голову назад.

— С чего бы? Ты неровно дышишь к мужчинам в масках? — поддразниваю его в ответ.

— Я неровно дышу к тебе, — вздыхает он. — Почему я могу заполучить любую девушку и забыть о ней, как только кончу, но с тобой?.. Одного раза просто недостаточно. Я хочу кончать в тебя снова и снова. Хочу смотреть, как ты кончаешь. Я эгоистичный придурок, который трахает девушек, чтобы мне было хорошо. Но почему именно с тобой я хочу, чтобы было хорошо тебе? Объясни мне это.

— Не могу.

— Тогда потанцуй со мной. — Он встаёт и протягивает мне большую красивую руку с серебряным кольцом на большом пальце.

Опасность…

О, мозг, просто заткнись!

Маккенна протягивает свою сухощавую жилистую руку точно так же, как он протягивал её мне, когда мы были заперты в кладовке, но сейчас впервые я вижу, как моя собственная рука тянется и скользит в его ладонь. Смесь покоя и тревоги, которую я испытываю при контакте, приводит меня в замешательство. Он ведёт меня на танцпол.

Опасность.

Остановись.

Всё это команды, которые поступают от моего мозга телу, но стоит Маккенне обнять меня, и я перестаю их слышать.

Повсюду запах пота, музыка зажигательная, громкая, звук на максимуме. Заниматься сексом — это нормально. Обезличенным сексом. Но в том, что сейчас делаем мы, нет ничего безличного. Нет ничего безличного в том, как он прижимается губами к моей макушке и проводит дорожку поцелуев к виску, как его руки обхватывают мою задницу, чтобы он мог прижаться ко мне и потереться. Его тело стройное и гибкое, и когда он двигается, я чувствую каждую мышцу, включая его эрекцию.

— Я хочу насытиться тобой, окунуться в тебя. — Маккенна скользит языком по моему уху, затем отступает, страсть между нами опаляет и заставляет дрожать. — Боже, Пандора, если бы ты знала, что я хочу с тобой сделать…

— Кенна…

— Я одержим. Я без ума от тебя. Если бы ты только впустила меня в свою душу, Пинк. Впусти меня, раз и навсегда…

Меня изматывает глупая внутренняя борьба в голове. Постоянная между моим мозгом, сердцем и моим глупым возбуждённым телом. Я отталкиваю Маккенну, мой голос дрожит.

— Чтобы ты смог разрушить мои мечты? Чтобы ты снова ушёл, как тогда, даже не попрощавшись?

Он моргает, как будто я только что нанесла неожиданный хук слева.

— Я не хотел… думаешь, мне это понравилось… — Маккенна замирает, и когда, кажется, наконец справляется со своей растерянностью и берёт под контроль свои мысли, в его голосе слышится разочарование. Взяв меня за локоть и притянув к себе, он рычит: — Твою мать! Это ведь ты…

— Что я? Я не смогла сказать, что люблю тебя, поэтому ты ушёл, чтобы меня наказать. Вот что ты сделал!

— Так ты обо мне думаешь? — С таким же успехом в него могла попасть торпеда — настолько потрясённым он выглядит. — Ты думаешь, я стал бы тебя наказывать? Пандора, в тот день, когда я от тебя ушёл, я вырвал, на хрен, своё собственное сердце!

— Эй, остыньте, вы оба! — рядом возникают Лекс и Джакс, Лекс притягивает меня к себе, а Джакс кладёт руку на плечо Маккенны с выражением, которое говорит, что он не думает, что сейчас подходящее время для обсуждения подобных вопросов.

Маккенна сердито поводит плечом и делает шаг вперёд, сердито проводя рукой по своей сексуальной голове и внимательно всматриваясь в меня. Все остальные танцуют, но мы стоим здесь, оба в шаге от разгадки.

Я вижу, что ему не нравится, когда Лекс прикасается ко мне, потому что он протягивает руку и резко дёргает меня на себя.

— Пошли, Пинк, — рычит он.

— Кенна, мы тоже хотим пообщаться с Пинк… — начинает Лекс.

Маккенна отталкивает его в сторону.

— Вы оба, держитесь от неё подальше.

♥ ♥ ♥

ЧЕСТНО ГОВОРЯ, этот разговор назрел давно.

Быть может, никто из нас не смог отважиться сделать это раньше. Быть может, мы оба притворялись, что нам всё равно. Что это было не больно. Что мы со всем этим покончили.

Ну-ну.

Когда мы возвращаемся в маленький кокон нашего отеля — по настоянию Маккенны отдельно от группы, — он спрашивает:

— Зачем ты пошла на тот концерт? Зачем кинула в меня первым, что попалось под руку?

— Потому что хотела этого. Потому что думала, что это будет приятно. Я хотела причинить тебе боль, даже если это была лишь десятая часть той боли, которую ты причинил мне.

— Мне больно сейчас, — хрипло говорит он, затем подходит ближе, пристально глядя сверху вниз. — Тебе доставляет удовольствие? Причинять мне боль?

— Нет, — смиренно признаю я, опуская глаза, что делаю крайне редко. Но, боже, смотреть ему в глаза прямо сейчас — для меня это уже чересчур. Слишком много, когда всё во мне бурлит, а эмоции, которые пробуждает он, затмевают всё остальное.

— Тогда почему ты осталась, когда об этом попросил Лео? Зачем оставаться и мучить меня, Пинк?