Различные миры моей души

Волнения, вызванные дошедшими слухами о беспутстве во дворцах кесаря и самого кесаря, поражением в очередной стычке между царскими стражниками и фанатиками-сикариями, пришествием спасителя-царя приводили к стихийным бунтам на улицах Иерусалима. Во время очередного столкновения некий торговец-зелот Иешуа бар-Рабба, непутёвый сын учителя-фарисея, изредка промышлявший разбоем среди римлян, за что часто был ловим римской стражей, пытался подговорить торговцев не платить налоги сборщикам. Его слова о том, что некий сборщик податей, мытарь Матвей, прозываемый Левием, бросил деньги от налогов на дорогу и пошёл за Иисусом, и слушал его проповеди, разжигали в соотечественниках бунтарский дух. Демонстрация силы в этот раз не помогла. Пришлось её применить. В результате столкновения на центральном рынке Иешуа бар-Рабба с криками: «Смерть римлянам!» убил одного из воинов. Однако крик центуриона о том, что сюда пригонят конницу и перебьют всех, кого достанет меч, возымели действие. Торговцы не воины, и они предпочли разбежаться. В руках римлян остался Иешуа бар-Рабба с окровавленным ножом-сикой и несколько других бунтовщиков.

В затенённой комнате рядом со святая святых иудейского Храма Иосиф Каиафа нервно ходил из угла в угол, сжимая и разжимая руки за спиной и что-то бормоча себе под нос. Сидевший недалеко седой старик в ритуальной одежде бесстрастно смотрел за его движениями. На его лицо иногда набегало облако и хмурились густые брови, а полные губы жёстко сжимались в одну тонкую линию и пропадали в густой седой бороде.

– Что я должен делать? – восклицал Иосиф Каиафа, нервно прохаживаясь по сумрачной комнате. – Со времён последнего восстания наша вера подвергается всё большим нападкам, нас всё больше ненавидят и всё больше преследуют. Кончились благословенные дни Юлия Цезаря, этого недостойного язычника, что благоволил к нам! Однако, как будто этого мало, появляются всякие нищие проповедники, что болтают о конце времён, великих последних битвах и снисхождении к нам нашего давно ожидаемого Мешиаха. Некоторые кощунственно уверяют, что видели его. Они смущают толпу фокусами, обманом и речами. Единого народа уже нет. Только здесь, в Ершалаиме, сикарии воюют с зелотами, а саддукеи грызутся с фарисеями, а за границей Ершлаима назореи спорят с ессеями о догматах веры. Наличие или отсутствие ангелов и ада становится причиной непримиримой вражды и взаимных обвинений в отступничестве. Рим своей роскошью совращает молодых, а вольностью в обращении с их мерзкими языческими богами отвращает их от почитания и поклонения Истинному богу и повиновения нам как его служителям. Но и этого мало! Появился безумец, утверждающий, что он пришёл от нашего Бога дать нам новый Завет! И его слушают! Он якшается с преступниками, падшими женщинами, мытарями, язычниками – и всем говорит о том, что они все достойны любви Бога, достойны жизни вечной в небесном Царстве! Его сладкие речи по душе отребью. Но хуже, что и состоятельные люди его слушают! Не все с радостью, ибо его слова о тлене богатства в земной жизни и нужде избавиться от него, не всем по душе. Но ведь есть глупцы, что за фантазию о мифическом Царстве раздают свои земли и драгоценности кому ни попадя! И как мы будем почитать нашего Бога и приносить жертвы всесожжения, если никто не будет приносить шекели, голубей, овнов и быков? Гнев Божий может запаздывать, но он всегда неотвратим и суров. И я со страхом жду, чем на этот раз он нас поразит. Хрупкий мир с коварным Римом грозит обрушиться, если хотя бы одного из этих смутьянов прилюдно не разоблачат и не уничтожат. Но в наших законах не указана такая ситуация! Забить камням, как блудницу или бродягу – да сколько их, таких, вдоль дорог и на улицах городов лежит! Но их становится всё больше, этих бродячих проповедников! А тут ещё этот сын блудницы, вор, жулик и бродяга дерзает говорить от имени нашего Бога! Что, что мне делать?

Иосиф Каиафа нервно ходил из угла в угол, вздымая руки и рвя на себе волосы.

– Не ставленник ли этот галилеянин Рима или хотя бы Пилата? – раздался спокойный голос из сумрака.

Каиафа остановился и обернулся. Благообразный седой старик, белый как снег, с тёмным морщинистым лицом задумчиво смотрел в пространство.

– Ему давно поперёк горла наши законы и обычаи, он не приемлет нашу веру и обряды и зарится на нашу сокровищницу. Не задумал ли он своей игры, чтобы нас изничтожить?

– Не думаю, отец. – Иосиф Каиафа медленно сел рядом с ним. – Для своих неизвестных целей он бы выбрал человека, более заслуживающего доверия, чем рождённый от блудницы в пещере бродяга.

– Однако его красноречие…

– Одной болтовни мало, – нетерпеливо перебил Каиафа. – Он должен иметь имя среди нас, чтобы ему поверили. Недостаточно просто заплатить вору и жулику, чтобы он кричал о том, что мы погрязли в роскоши. Таких крикунов и без него много. Их крики выливаются в стихийные погромы торговцев, и на этом всё заканчивается. Нет, тут идёт более тонкая игра. Только я не знаю игроков.

– Может кто-то в Сангедрине?

– И сам роет себе могилу? Не безумцы же они!