Разлом

За бортом царила суета и раздавались встревоженные крики, но они были почти не слышны из-за гула паровых машин и грохота механизмов. Платформа упорно ползла по рельсам, словно огромная стальная черепаха. Внутрь машинного отделения не проникал даже перестук колес на стыках рельс: слишком много слоев железа отделяло сиденье машиниста от окружающего мира. Снаружи кто-то попытался открыть предусмотрительно запертую Иваном дверь: штурвал замка подергался вправо-влево, а потом на толстый металл обрушились гулкие удары. Бесполезно – вскрыть столь мощную преграду можно разве что автогеном, который здесь еще не изобрели.

Внезапно крики и звук бьющихся о сталь пуль сменились гулким треском и грохотом. Ударник почувствовал, как гигантская туша платформы лениво поворачивает влево, покачиваясь из стороны в сторону, словно дредноут на океанских волнах. Стрелка! Стальной монстр свернул с основной магистрали и теперь катился в сторону лагеря. Деревянные шпалы, не выдерживая такой чудовищной массы, лопались, как спички, рельсы выгибались дугой, но платформа пока еще держалась на железнодорожном полотне. Нужно добавить скорости, подумал Ударник, пока эта адская конструкция не укатилась куда-нибудь в степь, и дернул рычаг паровой машины вниз до упора. Резкого ускорения он, конечно, не почувствовал, но и, по большому счету, не рассчитывал на это – все-таки сила инерции у платформы слишком велика. Если повезет, через минуту-другую этот динозавр докатится до ограды лагеря, и вот там-то начнется самое интересное. Ударник ухватился за ручку гудка: встречу со своими бывшими тюремщиками он решил сделать максимально эффектной. Такой, чтобы они запомнили ее надолго.

* * *

– Тебя за что посадили-то? – спросил Ромка.

– Человека застрелил, – все еще морщась от боли, ответил Алекс. – Я в карауле был на охране объекта, а он через забор лез.

– Вражеский диверсант, что ли?

– Не-а, пьяный прапор.

– Я слышал, что если застреленный нарушитель на территорию части падает, то часовому поощрение дают, – вступил в разговор Костя, – а если наружу за забор – то сразу трибунал.

– Да фигня это все, – заверил его Алекс, – в уставе караульной службы ничего подобного не написано. Ты сам-то служил?

– Нет, не довелось.

– Вот и не городи чепухи.

– Так куда он в итоге упал-то?

– Ну, вовнутрь.

– Тогда ты, получается, все правильно сделал.

– Ага. Только медаль мне за это чего-то не выписали. Я даже крикнул «Стой, кто идет?», а потом «Стой, стрелять буду!». Все как положено. И в воздух пальнул для острастки, только после в направлении предполагаемого, блин, нарушителя. Пугануть хотел. Его рикошетом от забора и положило. Не повезло просто. Ночи там темные, фонарь один на три версты, не видно ни хрена.

– Так за что тебя тогда?..

– А я пьяный был. Вернее, это потом дознаватели так решили.

– А на самом деле? – уточнил Виорел.

– На самом деле… Как раз перед заступлением в караул мой приятель Колян из «самохода» вернулся. Водяры принес. Ну, мы выпили в караульном помещении по сто пятьдесят с дежурным для сугреву… Зима была, холод собачий. К тому же я сержант, мне можно. Да и что здоровому мужику со ста пятидесяти грамм? Смех один. То есть выхлоп-то был, конечно, но так чтобы пьяный – того не было.

– Но этого хватило…

– Хватило, – зло бросил Алекс. – Поэтому назад мне ходу нету.

– А потом чё? – продолжил допрос Ромка. Ему и впрямь было интересно.

– Хрен через плечо! Арест, суд, дисбат. «Дыба» по-нашему, от «дэ-бэ», дисциплинарный батальон. Та же колония, по сути, только для осужденных военнослужащих. Два года, потому что непредумышленно, но с отягчающими. Я когда на «дыбе» случайно портал открыл… От боли… Сам офигел немного. Но вернуться теперь могу только туда, откуда пришел в Центрум. Потому на Землю и хожу с другими проводниками заместо багажа. Такие дела.

– Мужики, – настороженно вскрикнул Костя, – слышите, нет? Вроде шум какой-то.

Из темноты и вправду раздавались странные звуки: гулкий механический стук, слишком громкий для дрезины, которую собирался угнать Ударник, густое шипение и скрежет. А потом ночь прорезал душераздирающий рев, словно где-то в степи разом взбесилось стадо диких бизонов.

– Что это? – приподнялся на локте Алекс.

– Да черт его знает…

Тотчас на окраине лагеря, скрытой черными силуэтами бараков, разразилась самая настоящая война. Послышались хлопки винтовочных выстрелов, застрекотал пулемет. Частые вспышки пулеметного огня разорвали ночь словно удары молнии. Кто-то истошно закричал, донеслись отрывистые команды на сурганском. Одна из темневших на фоне усыпанного звездами неба сторожевых вышек вдруг покачнулась и медленно, словно в кино, осела наземь.