Разлом. Белый и красный террор

«Если бы дело сводилось к восстанию матросов, то было бы проще, но ведь осложняется оно хуже всего тем, что рабочие в Петрограде определенно не надежны. Сейчас я не могу взять из города бригады курсантов, так как иначе город с плохо настроенными рабочими было бы некому сдерживать».

Ответ был один — вперед на врага!

Второй штурм красным удался. Он начался с массированных обстрелов артиллерии, после которых пустили по льду Финского залива красноармейцев. Недолеты своих снарядов и ответы орудий восставших ломали окровавленный лед. В образованные полыньи попадали убитые. Раненых и пока еще целых солдат в шинелях и с винтовками тоже ждала неминуемая гибель — выбраться на лед в такой экипировке было практически невозможно.

Наконец, 18 марта 1921 года был усмирен Кронштадтский мятеж моряков, который мог поднять Россию на новую борьбу теперь уже в ходе третьей революции. Тухачевский взял от подавления Кронштадта не только славу «стального командира», но и жену комиссара Балтфлота Николая Кузьмина, которая стала на некоторое время его любовницей.

Показательно, что признавать восстание моряков власть не хотела, поэтому мятеж приписали раскрытой ЧК летом 1921 года Петроградской боевой организации, за участие в которой было расстреляно 96 человек, в том числе поэт Николай Гумилев, муж Анны Ахматовой.

Общие потери гарнизона Кронштадта, состоявшего из нескольких десятков тысяч человек, — более 10 тысяч человек. А после этого начались репрессии. К расстрелу власть приговорила 2103 человек, а к различным срокам наказания — 6459 мятежников. В основном их отправили на Соловки. Десять тысяч кронштадтцев выселили из города как «неблагонадежных» с направлением в северные губернии.

* * *

А какова же судьба С. М. Петриченко?

После подавления мятежа Степан Максимович с тысячами его участников ушел в Финляндию. А если подробнее — в 5 часов утра 17 марта 1921 года он на машине по льду Финского залива благополучно добрался до финской границы. Некоторое время работал на лесопильных заводах, плотничал. Он полюбил работать с деревом и даже стал столяром высокого профессионального уровня. Среди россиян в эмиграции пользовался авторитетом и доверием. Разобравшись в политической ситуации, он блокировал призыв Врангеля отправить его «добровольцев» в Турцию, где оказалась часть битого войска белого барона. Думается, на это решение повлияла весть из России об объявленной амнистии рядовым участникам восстания. Он не чинил препятствий желающим вернуться на родину, по которой и сам тосковал. Одному из членов Ревкома он высказал мысль, что и сам хотел бы отправиться в Россию. Об этом «гнусном замысле» моряка стало известно полицейскому Выборга. Его арестовали. В финской тюрьме он просидел несколько месяцев. Наверное, поэтому на работу его не принимали. И он решился на отчаянный шаг.

В 1922 году Степан Максимович поехал в Ригу и… посетил посольство РСФСР. По всей вероятности, состоялся торг, в результате которого он был привлечен к негласной работе в качестве агента ГПУ. С учетом обстановки и личных данных бывшего военного матроса его тут же передали на связь армейским коллегам. Так он стал агентом Разведывательного управления РККА в Финляндии.

В 1927 году Петриченко вновь посетил Ригу и в посольстве РСФСР подготовил письмо на имя Калинина с просьбой вернуть ему советское гражданство и разрешить выезд в СССР Ему разрешили поездку. В том же году он выезжал в СССР через Латвию. Но, очевидно, он нужен был больше разведчикам за рубежом. Степан Максимович вернулся в Финляндию, устроился на целлюлозную фабрику в городе Кемь, расположенном на побережье Белого моря, где проработал до 1931 года, когда был уволен по сокращению штатов. Перебрался в Хельсинки. В 1937 году он отказался от дальнейшего сотрудничества с военной разведкой РККА. Думается, на него повлияла информация о вспышке репрессий в Советском Союзе, проводимых «зоркоглазым» Ежовым. После ареста последнего он вновь продолжил сотрудничество с армейской разведкой.

С началом Второй мировой войны ему было поставлено задание по получению информации о подготовке Германии к возможному нападению на СССР. Он со всей серьезностью отнесся к поставленной задаче и получил ряд важных сведений на эту тему.

В 1941 году его арестовали финны, а в 1944 году освободили — почувствовали, чья сторона побеждает. Но в 1945 году его снова арестовывают — теперь уже советские органы военной контрразведки Смерш.

Приговор, вынесенный Особым совещанием НКВД СССР, гласил: