Разложение, или Катабасис в пещеру Платона

Деревья бежали по лесу вместе с ним. Минуя кустарники, Давид пробирался в глубь чащи, убегая от какого-то невидимого противника. Он не рисковал обернуться, борясь с любопытством узнать, кто именно его преследует. Скорость его бега резко замедлилась, когда ноги окутало чем-то вязким. Давид остановился и огляделся. Он оказался посреди огромного болота, преграждавшего ему путь. Болото делило широкий ночной лес пополам. Преследующий противник не ждал, поэтому медлить было нельзя. Давид двинулся вперед, с каждым шагом погружаясь все глубже в трясину. Сделав очередной шаг, он почувствовал, как кто-то давит ему на плечи. Посмотрев по сторонам, он увидел вокруг себя кучу людей, оккупировавших болото целиком. Сотни обнаженных мужчин и женщин беспорядочно избивали друг друга посреди трясины. Когда кому-то удавалось утопить своего противника, победитель тут же переключался на ближайшего человека и принимался яростно его ударять. Давид расталкивал их, уворачиваясь от случайных ударов. Он толкал преграждающих ему путь и продолжал бежать, несмотря на то что вязкая трясина делала его ноги ватными. Он чувствовал, что наступает на тела проигравших в схватке. Кто-то из глубины, умирая, пытался схватить его за ноги, но Давид резкими движениями освобождал свои ноги от захватчиков. Он наступал на многочисленные тела и, находя в них опору, продвигался гораздо быстрее. Под его ногами хрустели чьи-то головы, но ему не было до этого дела. Один из все еще дравшихся безумцев со всей силы стукнул его по плечу. Давид пошатнулся и чуть было не свалился в трясину, но, кое-как удержав равновесие, толкнул обидчика в ответ и постарался ускорить бег. Однако в следующий же миг кто-то под водой внезапно схватил его за ногу. От неожиданности Давид больше не смог держаться и рухнул в болото, головой вниз…

Полная луна освещала водную гладь. Вокруг озера не было видно ни зги. Давид стоял на берегу и чувствовал холодную поверхность земли пятками. Слишком реально чувствовал для сна. Он не смел касаться воды и тем более входить в озеро полностью. Что-то останавливало его. Желание слиться с водой было немыслимым, но какая-то сила не давала Давиду исполнить его. Он бесился словно ребенок, неспособный выбраться из манежа. Внезапно он услышал какие-то звуки из глубины озера. Их характер был ему непонятен, а источник неизвестен, но с каждой секундой громкость этих звуков увеличивалась. Не найдя других вариантов, Давид решил просто стоять на месте и ждать. Ждать чего-то, что поможет ему зайти в воду. Звук стал таким громким, что у него чуть ли не закладывало уши. Вода начала пульсировать, из-под нее показался человеческий силуэт. Он становился все больше, начал выходить из воды и двигаться прямо на Давида. Когда с этого существа стекла влага, Давид пригляделся и понял, что это была Агата. Посиневшая, с пустыми глазами, точно такая же, какой он достал ее из воды в тот день. Она двигалась на него. Давида обуял страх, он хотел убежать, но его ноги будто вросли в землю. Один за другим из воды начали выходить десятки точно таких же клонов-близнецов мертвой Агаты, и все они двигались к нему. Давид был в ужасе. Они приблизились к нему вплотную и повалили на землю, укрывая своими холодными и мокрыми телами. Каждая из них шептала ему какой-то нечленораздельный бред. Он пытался сопротивляться, но его силы явно были меньше. Через какое-то время вся толпа клонов его мертвой жены оказалась на его теле.

Резко очнувшись от сна, Давид открыл глаза и обнаружил, что стоит в пижаме и босиком в лесу, за домом по направлению к озеру. Прошло несколько секунд перед тем, как он до конца осознал, как попал сюда. Это показалось ему странным, ведь раньше он никогда не страдал лунатизмом. Он поразмыслил об этом странном сновидении, и в его голову пришла еще более странная мысль. Через мгновение она переросла в безудержную идею, и Давид двинулся вперед. Быстрым уверенным шагом он пошел через лес, прямо к озеру. Он не знал, зачем он это делает и что это ему даст, но тем не менее двигался дальше, одурманенный нелепой целью. Ночь была холодной. Мурашки покрывали тело Давида, а ветки, каждой осенью покидавшие свое место и мертвым грузом падающие на землю, впивались в его ноги и кололи пятки. Разум пытался переубедить Давида, мол, этот поход – глупость и безрассудство, но перетекающий из усталости гнев рождал одержимость, которая затмевала любые выкрики разума.